Онлайн книга «Подвиг в прайс не забьешь»
|
– Это твои проблемы! Я тебе сказал сделать, и ты должен... – Должен я, Вадим, в этой жизни только папе с мамой!.. В голове Андрея что-то громко оборвалось, словно перетянутая гитарная струна: «Бд-зи-инь-нь-нь!!!». – И вообще! Вспомни наш разговор ровно три месяца назад, 2 декабря! Я тебе еще тогда сказал, что если тебе нужен посыльный, «мальчик на побегушках» или бессловесный холуек, то ты ошибся адресом! Ты меня приглашал на должность личного водителя-охранника, а не лакея! Должность «принеси, подай, почухай, иди на х... не мешай!» мне неинтересна по определению! Вадим стал пунцовым, как бурак, и проорал срывающимся голосом: – Вот и пошел на хер из моего дома!!! – У него даже пена образовалась в уголке рта. – И ключи от машины оставь!!! На что Андрей только усмехнулся снисходительно: – Кто бы сомневался!.. Вы же и делаете подарки только для того, чтобы потом забирать их обратно! Жлобье!.. – Он бросил ключи Вадиму под ноги. – Подавись ей, дешевка!.. ...Домой он добрался на попутных машинах только часам к 12 дня, ну и, конечно же, поделился своими новостями с Линой, которая сегодня тоже была похожа на голодную акулу... И это было его самой большой за сегодня ошибкой... ...Андрей вернулся домой, чтобы привести себя в порядок и побриться – накануне, в пятницу, будучи на работе в ресторане, они опять крупно поругались, и Андрей остался спать в баре на стульях. Девушка встретила его, уже находясь на взводе: – Чего ты приперся? – проговорила Лина. Было видно, что злоба душила ее. – Оставался бы в кабаке. – Слушай, перестань. Мне нужно привести себя в порядок. Да и оружие в доме в конце концов. А еще, мне вставать на работу в 4 утра. На завтра намечалась очередная «халтура» от фирмы – поработать с минером на территориях. – Можешь забирать все свое барахло и выметаться на хрен! – Ну, хватит уже! Самой-то еще не надоело? Он разделся, принял душ и, закрывшись в спальне, лег спать – в баре поспать так и не удалось. Этот полусон длился около двух часов, сквозь который он слышал какую-то возню и хлопанье дверок шкафа. – Выспался? – спросила зло Лина, войдя в комнату. – Нет. – Значит, выспишься в другом месте! Короче! Я собрала твои вещи. Забирай и вали на хрен отсюда. – Куда? – Куда хочешь! Мне по барабану! – Слушай, что ты творишь? – Я всегда делаю то, что хочу! – Послушай... – Пошел на хер! – заорала она во всю глотку. – Не хочу я ничего слушать! – Ну, ладно... Я уйду! Только не сейчас, а через неделю, когда получу зарплату с работы. Потерпи неделю, и я уйду. Ты же знаешь, что у меня сейчас нет денег: они все у тебя. – Тоже мне мужик! Что ты за мужик такой, если у тебя нет денег?! Чмо ходячее! Лох!!! – Все, что я зарабатывал до этого момента на двух работах, – все приносилось в дом. Сама ведь знаешь. – Да мне плевать! Иди куда хочешь! Вон, в ресторан или к кому-нибудь из друзей попросись на неделю. – У меня нет таких друзей. Сама же знаешь, что все свободное время я провожу дома. – Это твои проблемы! Короче, забирай шмотки и вали отсюда! – Подожди! – Андрей задержал собравшуюся уйти Лину. – Не делай так! Я не бомж и не псина шелудивая. Не надо меня выбрасывать так, я ведь сказал, что уйду. Через неделю. – Не собираюсь я никого ждать! Андрей смотрел на Лину и понимал, что доводы не помогают, она просто ничего не хотела слушать, добиваясь поставленной перед собой цели. – Эх ты! Полгода прожили! Я уже подумал, что нашел наконец-то свое гнездо... Ребенка хотел... Что ты творишь? Слушай, остановись, не доводи до греха! Я не буду жить в ресторане – я не бомж. У меня еще есть гордость. – Не нужен мне твой ребенок и ты вместе с ним! Вали отсюда, пока полицию не вызвала! Как будто ушат холодной воды опрокинули тогда на его голову. И это было последней каплей. – Ладно! Я ухожу! Но это будет на твоей совести. Если ты хоть немного понимаешь, что это такое, Совесть... Андрей собирался, как в бой, как тогда, в былые времена на задания, – сосредоточенно и спокойно. – Когда ты собираешься забирать свои сумки? – Завтра... – буркнул он и ушел... А потом, уже в ресторане, забившись в раздевалке официантов в самый дальний уголок, думал: «...Господи! Что, что же это такое? Ведь ты же видишь, господи! За что, за что так больно?! Неужели ты обрекаешь меня на такое одиночество? Один – ни друзей, ни родственников, ни семьи. Никого рядом! Никого! Пустыня! Я знаю, что грешен перед тобой, господи, но не наказывай меня таким одиночеством!..» Андрей вытащил из кобуры свой «CZ» и заглянул в ствол... И увидел там вечность... В эту вечность нужно было только шагнуть, переступив порог на срезе ствола... «...Не нужен никому, значит, и себе!..» – вдруг созрело решение в его голове, и Андрею стало легче. Да, это было решение. Хоть и грех великий... Но в традициях русского офицерства было стреляться тогда, когда задета честь и сделать ничего невозможно. Да, господа офицеры стрелялись... Мысли больше не метались в его голове, а выстроились в стройный ряд – Андрей принял решение, и голова его стала абсолютно холодной. Он взял лист бумаги и стал писать: «Линочка! Прости, но поступить иначе я просто не смог. Наверное, ты права, и я не умею жить. Но если честно, то и не хочу жить так. Может быть, ты поймешь то, что я хотел сказать, когда прочтешь это письмо. Уже много лет я не могу понять, почему люди живут точно в волчьей стае. Без совести и чести, нападая на своего близкого и готовые разорвать на куски за жалкий клочок мяса. Я не могу этого понять. И для меня не нашлось места в этой стае. Я пес! Понимаешь? Старый, покалеченный войнами и науськанный на войну, но пес! Надеюсь, что когда-то был не самой плохой породы. Но я никогда не стану шелудивой дворнягой! А в вашей стае меня просто сожрут, рано или поздно. Но просто так я не дамся – не научен отступать. Я не хочу никому сделать больно, просто устал показывать клыки. Понимаешь? Жить с вами и по вашим законам не хочу, а сам, в одиночестве, не могу. Поэтому лучше так. Прости! Семьи не получилось, и, может, это и к лучшему. Хочу пожелать тебе никогда не испытать настоящего одиночества, когда вокруг тебя пустыня, – это страшно! Будь счастлива! Целую. Андрей». «...Все! Теперь все. Ну что ж, 33 – это самый хороший возраст. Не я один ушел в этом возрасте. А родители и Машенька моя... Надеюсь, что они меня простят когда-нибудь...» |