Онлайн книга «Человек войны»
|
– Че он там блеет, прапор? – Говорит, что если бы ты попал в его руки, то он не стал бы издеваться, а просто отрезал бы тебе голову, освободив от мучений... – А! Так оно еще и благодетель, оказывается... С большим сердцем... Густав! Ну-ка приподними его на пару сантиметров!.. Придется кормить, как видно... Дизель натянул стропу так, что у афганца вытянулась шея, а когда к нему приблизился Андрей, он стал визжать таким противным пискливым голосом, что у всех едва не заложило уши. – Ком! Он орет, что правоверный мусульманин, и просит не приближаться к нему с плотью грязного животного... – Так пусть говорит! – рявкнул Андрей еще раз и поднес бутерброд с салом к самому рту талиба. – Скажи ему, что я, русский офицер, обещаю подарить ему смерть настоящего шахида, если он начнет говорить. А если нет, то он сдохнет как вонючий ишак! В течение следующих десяти минут афганец говорил не переставая, да так быстро, захлебываясь собственными словами, что Грому пришлось пару раз его попросту остановить и приказать повторить сказанное заново. Теперь Андрей не лез в это «воркование двух голубков», зная, что Павел настолько опытен, что и без него задаст все нужные вопросы. Андрей отошел к огню костра и присел на корточки. На душе было мерзко и пусто. Словно прошлась по ней многотысячной конницей орда Чингисхана. Филину было мерзко и противно оттого, что только что пришлось сотворить с этим человеком. Противно оттого, что ему, русскому офицеру, которым он никогда не переставал быть, пришлось уподобиться этим скотам, которые «воевали за священный ислам», и растоптать человека в его вере. Сейчас Андрей был противен сам себе! «...Прости меня, господи! Прости мне грехи мои, ибо видишь ты, что согрешил я во благо! Прости меня, Милостивый и Милосердный!..» Он бросил бутерброд в огонь и стал наблюдать, как начал таять и «плакать крупной слезой» народный символ его родины. Андрей, пристально глядевший в пламя костра, не заметил, как к нему подошел Гром: – Все, Андрюха. «Исповедь» закончена. Он раскололся, как гнилой орех, – до самой задницы. – Ну и ладно, – проговорил Андрей угрюмо. – А знаешь, что он сказал в самом конце? – Павел присел рядом. – Он сказал, что ты его все равно обманул. Его собратья, мол, умерли как настоящие воины в бою, а он умрет как шакал, потому что замерзнет на морозе, а любого умершего мусульманина, а особенно своей смертью, надо хоронить до захода солнца. А здесь, на этой горе, этого никто делать не будет. Так что... Андрей посмотрел Павлу прямо в глаза: – Я дал ему слово русского офицера, Паша... Он поднялся и подозвал к себе Вайпера: – Збигнев, организуй вынос трупов из пещеры. – Зараз зробим! Кондор подождал несколько минут, потом жестом указал Грому на пленного и пошел по тому коридору, по которому они и проникли на НП. Втроем они дошли до валуна, который еще так недавно укрывал собой разведчиков от ветра несколько часов кряду. Андрей достал из нарукавного кармана комбинезона моток лейкопластыря, входившего в ИПП (индивидуальный перевязочный пакет) каждого разведчика, и наступательную гранату. – Переведи ему мои слова, прапорщик. Андрей прямо поверх одежды примотал пластырем гранату к правому плечу талиба, а затем связал ему ноги и уложил рядом с камнем. – Теперь, Махмуд, твоя смерть зависит только от тебя. – Он посмотрел прямо в глаза моджахеда. – Либо замерзнешь, либо дотянешься зубами до кольца и умрешь, как воин. Я тебя не обманул! Они с Громом успели отойти от валуна всего-то метров на десять, когда бухнул взрыв. Но ветер сделал свое дело – скрыв его в своем натужном вое. – Вот так. – Слушай, ком, где ты этому научился? Нет, я знал, конечно, и про свинину, и про «достойную смерть», но... У меня никогда и в мыслях не было использовать это именно так! – Значит, острой нужды не было, Паша. А научился... Жизнь научила. Так что удалось узнать, прапор? – Он, оказывается, был старшим на НП. – Вот даже как? – удивился Андрей. – Но те «трубачи» были и по возрасту старше, и поопытнее, по всему видать. – Но они афганцы! А этот Абдул – араб. – Наемник? – Угу. Из Иордании. Посчитал своим долгом воевать с «неверными» в рядах «Аль-Каиды» и приехал сюда полгода назад. – Ясно. Что по существу? – Связь у них каждый день после дневного намаза – в 12.30. – Как это происходит? – В крепости сидит на связи один из «непримиримых» и в течение получаса связывается с постами. – Хреново! – Нормально, капитан! Радист – афганец! А местные для арабов что-то типа «второго сорта». Ну, типа: «Мы приехали вам помогать, потому что вы сами ни хрена не можете, а поэтому вы должны целовать нас в попу и относиться как к большим баям!» Радист не рискует задавать лишних вопросов «большому человеку». «Восток – дело тонкое, Петруха!» А на НП старшими назначаются только арабы, которые и сами-то не считают нужным базарить с афганцем. В общем... Радисту в крепости достаточно услышать только «Все в порядке!». Андрей остановился у самого входа в коридор, закурил сигарету, подымил минуту и спросил: – Слушай, Паш, тебя ничего не смущает? – Да я над этим уже полдня мозги ломаю, Андрюха! – Павел тоже закурил и прислонился плечом к холодному камню. – Бардак какой-то непонятный! Либо Усаме этому на все насрать, либо он полный дебил, либо там командует кто-то другой, кто был когда-то у него «Аистом» и запомнил систему охраны, а вот придумать новую мозгов ему уже не хватает. – А самого Усамы там просто нет то бишь? – Не знаю! Но то, что это один из этих трех вариантов, я уверен, иначе я тогда вообще ничего не понимаю! – Ну да. «Либо я поц, либо лыжи не едут». Андрей сделал две глубокие затяжки. – Вот и мне так кажется. Только какой вариант правильный? – Не знаю я, командир. – Что с постами? – Пулеметные гнезда разбросаны по горам довольно густо. Говорит, что раньше были и патрули, но теперь там засели в глухую оборону. – Понятно. – В «зеленке» новых минных полей нет. По крайней мере, за те полгода, что он здесь, их не ставили – не было нужды. А теперь нет времени. – Думаешь, набрехал? – Нет. Он был по-настоящему напуган твоим бутербродом. В общем... Если это так, то я сумею, по старой памяти, провести группу почти к самой крепости. По крайней мере, к кромке «зеленки» точно. – Что он сказал о численности гарнизона? |