Онлайн книга «Привилегия десанта»
|
— Построить заставу! Форма одежды номер два! Поздоровались дружно. Смотрят нагло. Синяков, кроме как на локтях, не видно. Чего лыбятся? Неужели всё видели!? Сейчас вы у меня свои смех…ёчки приберёте… — Так, застава! Месяц прошёл, условия прежние: ваша получка против моей. — А сколько вы сейчас делаете? — Не боись, ровно на один раз больше, чем вы скопом. Чего потухли? Опять не готовы? Справа по одному — к снаряду!!! Хорошо, что они не согласились. Все переворачиваются больше шести раз, многие и за десять. Это не то, что в первые месяцы, когда половина и разу не делала. Надо теперь с такими предложениями быть поосторожнее, а то и «Si-Si» не на что будет купить. Прошёл по окопам, посмотрел карточки огня, заглянул в машины, проверил «Журнал наблюдения», придраться не к чему. — Товарищ майор, пообедаете с нами? — обращается начальник заставы, когда я собрался уходить. — Спасибо, я у себя. — Оставайтесь, у нас сегодня котлеты! — Ни хрена себе, у нас тушёнка заканчивается, а у них мясо! Откуда? Месяц почти вертушки только по экстренным случаям летают! — Потом, узнаете. Остаётесь? — Я, что похож на идиота, чтобы отказаться от котлет? Котлеты были настоящие. Из мяса. Сочные такие. Я бы смолотил десяток, только жаль, на заставе они считанные. — Ну, теперь колитесь. — Нет, правда, вкусные? — стал набивать цену начальник заставы. — Ну… — Вы Облома помните? — Так это котлеты из него? — проявил я удивительную сообразительность. — Ага, — сказал начальник заставы и принял положение для старта с табурета на десять метров. Что-то сегодня мне с утра на собак везёт! Я прислушался, никаких намёков на позывы на рвоту и на угрызения совести. Даже какие-то оправдательные мотивы. А чё, он такой ленивый был, на него наступишь, а он даже морду не повернёт… И толстый… — А меня пригласили, чтобы весь гарнизон знал, что это комбат Облома сожрал? — Не, что вы! Мы от чистого сердца. Мы ж не знали, что вы придёте. — Тогда ладно. Ленивая была псина… Хоть какая-то польза… Что ни говори, а на сытый желудок человек гораздо покладистей. * * * Вот такой весь из себя сытый, покладистый и умиротворённый я неторопливо направился с заставы в штаб. Дорожка катилась под горку, солнышко мягко пригревало, ни ветерка, красота… Боец, наоборот, поднимался вверх и шёл, низко наклонив голову. На плече автомат, на боку медицинская сумка. Это заставная «таблетка», их батальонный док сегодня собирал на занятия. Всё понятно, поспешает солдат на обед. Непонятно, почему так широко и неуверенно ставит ноги. Всё стало ясно, когда, поравнявшись, он попытался отдать честь. Земной шар под его ногами предательски крутанулся не в ту сторону, и несчастный боец еле удержал равновесие. Батюшки светлы, да он пьян!!! — Стоять-бояться!!! Иди сюда, голубь сизокрылый. Это с чего тебя так развезло? — Здра… жела…, тов… ма…ор. Мла… сиант… Пы…ов. Я вот с занятий… — Так это тебя так на занятиях накачали или по дороге от свежего воздуха развезло? — Не-а… Я сам… Пьяный солдат в Афгане для меня был в диковинку, но с чего его могло так развести, догадался сразу. — Дай-ка флягу сюда. Она была пуста, но духан из неё говорил, что ещё пару минут назад там был солдатский сидр-ликёр. Способ приготовления его был прост и гениален. Бойцы экономили сахар и бросали его в флягу к обязательному для всех отвару верблюжьей колючки. И, если удавалось на полевом хлебозаводе добыть несколько грамм дрожжей, засыпали в этот раствор и бросали где-нибудь в укромное место на солнышко. Через день, перебродив, стакан данного пойла мог снести башню и закалённым борцам с зелёным змием. Что говорить про солдата, годами не нюхавшего спиртного. Диагноз ясен. Нужно было переходить к лечению. Одного взгляда на бирку было достаточно, чтобы догадаться, что в кустах где-то дозревает очередная фляга для следующего бойца, отправленного с заставы с каким-нибудь заданием в штаб. — Так, голубь, сразу покажешь, где оставил флягу или будем по-пластунски бороздить склон? — Зачем по-пластунски… ик… Я ногами покажу… Довольно быстро, практически сразу мы нашли флягу, заправленную по науке и валяющуюся на солнышке. Когда я выливал её содержимое, в глазах бойца читалась гораздо большая грусть, чем даже в тот момент, когда он попался мне. За друзей переживает… — Так, что будем делать с тобой? В таком виде я тебя отпустить не могу. — А я и не прошу… ик… Това…ыш ма…ор, ик…..ите обратиться? — Я вижу, тебе для полного счастья не хватает ещё с кем-нибудь поговорить? — Не-а, только… ик… с вами… — Ну, давай! Не то, что мне был интересен бред пьяного солдата, а, напоминаю, настроение было хорошее, умиротворённое. Идём тихонечко по тропке, чего молчать? — Вы… ик… знаете, чего я… ик… выпил? — Ты мне ещё шарады будешь загадывать? — Мне просто… ик… обидно, что зампоит… ик… вас закладывает… Я ждал чего угодно. Песнь про тяжёлое детство и деревянные игрушки, про бросившую девушку и больную маму, но только не этого. Мне только не хватало, чтобы мои взаимоотношения с Ау стали предметом обсуждения среди бойцов. — Что за бред? Кто тебе сказал? — Так весь батальон… ик… знает. — Если ты вздумал, плесень, таким способом избежать экзекуции, то не угадал. И вообще я эту тему с тобой обсуждать не намерен. Понял? — Как х… ите… Всё. Было хорошее настроение, и нет. Я-то на людях делал вид, что с замполитом у меня полное взаимопонимание. Один на один или в присутствии замов мог что-то позволить. Про его политдоносы знал, друзья с полка иногда по радио предупреждали, даже в части разбирался иногда с офицерами, но чтобы весь батальон… Это было слишком. С этими мыслями мы поравнялись с баней. Боец покорно плёлся сзади. — Так, заходи, раздевайся. Буду тебя отмачивать. Пока боец раздевался и залазил в холодный бассейн, я вспомнил последний разговор с комдивом. Повод был мерзопакостный, трое бойцов выпили жидкость «И», эдакий авиационный препарат для зимнего топлива, жизнь у них болталась на тоненькой ниточке, и Грачёв костерил меня на чём свет стоит. Когда уставал, делал паузу и спрашивал: — Жить будут? — Не знаю, товарищ генерал. И всё по-новому. Хоть и неприятно (очень мягко говоря), но по делу: не досмотрел, не предотвратил, значит виноват. Только в самом конце разговора прозвучало уж совсем незаслуженное: |