Онлайн книга «Филе из Золотого Петушка»
|
Я осторожно пошла вниз. Что ж, Батону будет хорошо, его судьба коренным образом переломилась, но мои дела обстоят очень плохо. Я ни на шаг не продвинулась в поисках таинственного предмета. И сейчас необходимо ехать на улицу под названием «Черное озеро». Порывшись в атласе, я нашла ее в районе Новокосина и загрустила. Опять пилить через весь город! Правда, можно воспользоваться МКАД. Не успела я подумать, как лучше добраться до Кольцевой автодороги, как заверещал мобильный. – Пуся моя, ты где? – поинтересовался Федор. Я вздрогнула. Вот черт! Ну совершенно забыла про то, что мне предстоит сегодня вступать в некое литературное сообщество, и вновь натянула джинсы с футболкой. – Надеюсь, ты не опоздаешь, как всегда? – продолжил Федор. – Разве можно, – забубнила я, – несусь на всех парах. – Куда? – На встречу! – Цыпа, ты врушка. – Я всегда говорю только правду! – рассердилась я. – А вот и нет, котя, сейчас ты лжешь. – Еду со всей возможной скоростью! – Котя, я же не сказал тебе адрес. Я осеклась. Действительно! – И куда же ты столь стремительно несешься? – издевался пиарщик. – В каком направлении торопишься, пуся? – Ну.., в Центр. Логично предположить, что сия организация расположилась где-то в пределах Садового кольца. – Я попыталась исправить положение. – Женская логика особенная штука, – хмыкнул Федор, – давай, котя, разворачивайся! Тебя ждут на улице 26 Бакинских комиссаров! За полчаса успеешь? – У меня же не вертолет! Повсюду пробки! – Уж постарайся, пуся. И вообще, слушайся меня, и тогда будет у тебя вертолет, подводная лодка и авианосец, торопись, одно колесо здесь, другое там! Я, судорожно сжимая руль, перестроилась в скоростной ряд. Когда я стала писать детективы, то совершенно не подозревала, насколько суетно ремесло писателя. Наивно полагала, что буду сидеть день-деньской в тихом углу, излагать мысли на бумаге, издавать книги и получать гонорары. Но после выхода в свет «Гнезда бегемота» я сделала неприятное открытие: спокойное существование, когда вы принадлежите только себе, закончилось безвозвратно. Надо встречаться с журналистами, выступать на телевидении, получать идиотские призы, а теперь, оказывается, еще и вступать во всякие сообщества. Меня, как говорит Кристя, крючит и ломает при виде толпы, но куда деваться? Назвался груздем – полезай в кузов. Не всегда слава приносит радость, я, например, получила одни неприятности. Недели три назад я обнаружила, что у нас закончился хлеб, и понеслась к метро. Естественно, мне и в голову не пришло наложить макияж. У тонара с батонами меня схватила за рукав тетка и заголосила: – Ой, узнала! Видела тебя по телику! Вот класс! Ты чего, по улицам ходишь? – Хожу, – кивнула я, – куда деваться? – Ну, все знаменитые на «Мерседесах», за харчами у них прислуга бегает. Я промолчала и стала запихивать нарезной в пакет. Что можно ответить на подобное заявление? Совсем не все деятели искусства имеют даже «Оку». Но тетку мое молчание вовсе не смутило. – А что у тебя с лицом? – всплеснула она руками. Я машинально глянула в стекло ларька, пригладила волосы и ответила: – Все как всегда, кажется! – А вот и нет! – завопила баба. – По телику ты хорошенькой казалась: глаза большие, губки пухлые, кожа нежная. А сейчас! Господи! Вместо глаз щелки, рта нет.., и желтая вся какая-то… Ты здорова? Я весьма невежливо повернулась и побежала к Дому. По дороге меня охватило негодование. Что с моим лицом? Ничего! Оно всю жизнь такое. Просто я выбежала, не накрасившись, в натуральном виде, так сказать, вот глупая бабенка и испугалась. Да, теперь, похоже, нельзя высовываться наружу, не наложив слоя штукатурки на физиономию. Тяжело вздыхая, я добралась до длинной улицы, носящей имя несчастных двадцати шести молодых людей, павших из-за того, что Ленину захотелось силой втащить народ в светлое будущее, и стала глазеть на номера домов. Естественно, пришлось разворачиваться. Наконец я добралась до нужного здания и сразу увидела Федора, сидящего в сверкающем «Форде». – Пуся! – воскликнул он. – Солнце мое! Опять ты в джинсах! И не передать вам, как мне надоел Федор! Но куда деваться? Я молча заперла «Жигули» и побрела за мучителем. Мы вошли в помещение, напоминающее кабинет литературы в средней школе. Небольшая комната была заставлена самыми простыми шкафами со стеклянными дверцами. Для того чтобы посторонние глаза не увидели содержимого полок, чья-то аккуратная рука завесила стекла насборенными занавесочками. По стенам были развешаны портреты великих писателей и поэтов: Пушкин, Лермонтов, Грибоедов… Меня всегда поражало: почему все литературные портретные ряды начинаются с Пушкина? Спору нет, Александр Сергеевич был гениален, но ведь история стихосложения на Руси пошла не с него, были и другие великие. Державин, в конце концов, которого потомок Ганнибала считал своим учителем. На шкафчиках стояли гипсовые бюсты тех же литераторов, а между окнами висел плакат: «Всему хорошему в себе я обязан книге». Подписи под фразой не было. И я стала припоминать ее автора. Кажется, Горький. – Садись, – велел Федор и пихнул меня в сторону ободранного колченогого стула. Я устроилась на протертом сиденье между двумя мрачно молчащими личностями: женщиной с распущенными темными волосами и мужиком лет шестидесяти, чей пиджак обильно покрывала перхоть. – Подожди, – сказал Федор и ушел. – Так волнуюсь, – вздохнула женщина и рукой, на которой звенело штук двадцать браслетов, стала поправлять челку, – просто ужасно. Господи, сейчас выгонят, как считаете? Поняв, что вопрос относился ко мне, я решила успокоить даму: – Не переживайте. Подумаешь, ерунда! – Что вы такое говорите? – воскликнул мужчина. – Это же самое яркое событие в жизни! Там сам Катенин председатель. Я помолчала пару секунд, потом не выдержала и робко спросила: |