Онлайн книга «Кто хочет стать президентом?»
|
Нет, «Додж» ничего не взял, и «Пежо» тоже. А вот тут, кажется, наклевывается какой-то полезный контакт. В этот момент переключается светофор. Открывается задняя дверь одной из иномарок, и торговца мокрым печатным товаром быстро и цепко втаскивают внутрь. Похищение инвалида. Прямо посреди города. Посреди центра города. – Будешь вести себя правильно – заплатим за все твои журналы. Парень хоть бит жизнью, но не трус. Осматривается. Впереди только гранитный затылок. Справа тоже что-то неулыбчивое. Это не розыгрыш. – Что надо? – Где сейчас Чайник? Машина движется в сторону «Националя». Судя по тому, как рука сидящего справа сжимает предплечье инвалида, думать дольше, чем до Библиотеки, не дадут. Убить, конечно, не убьют. – Где сейчас сидит Чайник? Я знаю, что ты знаешь. Не скажешь – выкинем где-нибудь возле мусорных баков, будешь ходить еще хуже. – Только у меня условие. Водитель даже кашлянул от неожиданности. – У тебя условие? – Два. Ни Чайнику, ни этим братьям, особенно Вегену, не говорите, что это я, ладно? И отвезите сразу же на место, на Тверской. Плохо, если меня там долго не будут видеть. – Денег дать? Инвалид вздохнул, почти всхлипнул: – Нет, опасно, раскумекают. – Что, обыскивают? – Еще как. Даже в заднице смотрят. – Ну, как хочешь. Через час помощник Кирилла Капустина Петров вместе с двумя телохранителями быстро шел по длинному перрону Ленинградского вокзала – все дальше от здания, от огней. Сочно пахло угольной сыростью, мокрым железом и прочей железнодорожной спецификой. Блестели влажные рельсы, проскальзывали невразумительные люди с чемоданчиками и поднятыми воротниками. Королевство со своими законами. – Здесь, – сказал один из охранников в черном плаще – тот, что сидел за рулем. «Здесь» представляло собой старый вагон, загнанный наполовину под железный навес. Признаков жизни он, на первый невнимательный взгляд, не подавал. Петров обошел его с торца, неуверенно сплевывая. Все же странно ему было, что кампания по выборам президента России начинается с такого непрезентабельного, даже противозаконного на вид места. – Я забыл, как стучать, – сказал водитель, рассматривая свой кулак с перстнем. – Два раза, а потом три или наоборот? – Стучи как хочешь и сколько хочешь, пусть сами разбираются, что им желательно услышать, – ответил Петров неожиданно тонким для своей комплекции голосом. Вагон был жилой. И даже, можно сказать, слишком жилой. Очень густо и издавна спрессованная жизнь давала такой дух, что господину Петрову и его помощникам приходилось зажимать носы черными кожаными пальцами. А тут еще не наступи ни на кого в тусклом полумраке: под ногами шевелилась, стонала и сморкалась какая-то бесконечная инвалидная, собиравшаяся сюда на ночь со всего Восточного округа. Так до середины вагона. Потом стальная дверь, а за нею – местная хорома. Наверное, тут раньше был вагон-ресторан. Освещено нормально, хотя тоже по-поездному, с тоскливой тусклинкой. Два дивана, стол, накрытый скатертью, и графин воды. За столом два довольно молодых кавказца. Один толстый, улыбающийся, второй скрюченный от своих подозрений, злой. Петров, не садясь, объяснил, в чем дело. – Нет, Чайника так отпустить нельзя. Он нам должен, – сказал старший. – Отрабатывает, – сказал младший. – Отрабатывает? – удивился Петров. Его подвели к окошку в стене, через которое можно было рассмотреть еще одно помещение, где на довольно большом канцелярском столе лежали картонки, кисточки и стояли банки с краской. – Что он делает? – обернулся Петров к кавказцам. – Пишет жалостливые объявы. Мама умерла – подайте, здоровья лишился – помогите! – А, – гость понимающе закивал. – Не может старый конь без борозды. И что, помогает? Есть результат? Кавказцы переглянулись: похоже, у них выпытывают их производственную тайну. – Есть маленький навар. Женщины, что с его картонками ходят, приносят больше, – буркнул младший. – И инвалиды тоже. Детей учит, как плакать, где грязь размазать. – И когда он отдаст вам свой долг? Старший мечтательно посмотрел в угол вагона и промолчал. – Год! – решительно сказал младший. – А выкупить долг можно? Очень скоро все четверо ехали по моросящей Москве в сторону Замоскворечья. Чайник – в нормальной жизни Бладилин Иван Сергеевич, трезвый, грустный, смотрел в окошко. Он вообще мало пил, в отличие от большинства безногих. – Зря ты, Петруша, меня домой везешь. – Почему? – Все равно ведь сбегу. – Наташку порадуй, она ж тебя любит, и малышки любят. Чего тебя на улицу тянет, да еще к таким упырям. – Не к упырям, а к народу, к настоящему делу, братишка. Петров самодовольно усмехнулся: – Так вот, могу с тобой поспорить на какие хочешь бабки: в ближайшие полгода никуда ты не сбежишь. Бладилин встрепенулся: – Неужели?! – Да, да, и ты в команде. Когда машина остановилась у дорогого дома с роскошными стеклопакетами в окнах и будкой спецвохры, Петров позвонил наверх и сообщил радостную новость. – Что ж, пока жена бежит сюда к тебе навстречу, скажи мне, отчего у тебя такая кличка неуважительная – Чайник? Тебя, я заметил, ценят даже там, на дне дна. – Это очень легко объясняется. Чайник, в моем случае, это не Самовар, понял? Самовар – это когда ни рук, ни ног, а у меня ручки-то вот они, помнят работу ручки-то. Тут сверху, из квартиры, спустилась Наташа – крупная молодая женщина в роскошном халате и с распущенными волосами. Отказавшись от помощи людей Петрова, она сама подхватила мужа на руки и понесла в дом мимо привычно зевающих консьержей, приговаривая что-то вроде: «Ты мой маленький, Ванечка любименький, где ты катался, где скрывался?» Приняв два доклада – от Шварца и Петрова, – начальник службы безопасности потянулся в кресле всем длинным сильным телом. Он любил эту ситуацию – ситуацию нарастания, когда еще почти ничего не просматривается над горизонтом обычного течения событий, но ему-то уже известно: мир сделался немного другим и будет меняться в нужную сторону. «Пожалуй, сегодня можно было бы нанести еще один штришок на новое полотно. Где там у нас господин кандидат? Кушают чай после бассейна?» – Что это? – спросил Андрей Андреевич, когда Капустин протянул ему телефонную трубку. – Телефон с уже набранным номером. |