Книга Плерома, страница 58 – Михаил Попов

— Кто это? Вон там в каталке.

— Это не каталка.

— Знаю, студент, знаю, — сказал Жора, наклоняясь на сиденье геликоптера вперед.

Стеклянная стена виллы раздвинулась, на берегу бассейна, выполненного в виде большого синего ромба, показалась пара. Мужчина и женщина. Мужчина лежал страшной тушей в широком антигравитационном кресле и плыл над травой, прикрыв лицо газетой. Стройная, спортивного вида женщина без возраста, шла рядом, одним пальцем подталкивая «каталку». Пара приблизилась к столу, установленному подле бассейна. На столе накрыт был, видимо, завтрак. Можно было разглядеть кувшин апельсинового сока, стаканы. Женщина оставила «тушу» у стола, а сама, очень быстро раздевшись, нырнула почти без всплеска в воду. Через минуту из других дверей виллы, подковою обступавшей бассейн, вышел сухощавый мужчина лет пятидесяти примерно. Руки в карманах, вид скучающий. Не торопясь направился к накрытому столу.

— Попробую догадаться, — сказал десантник, — тот, что только что появился — отец нашего генерала, правильно?

— Да.

— А тот, что в «каталке», этот, как его?

— Бажин. Старший. Отец моего старого друга, и друга Валерика. Мы все из одной двухэтажки там, в Калинове.

— А чего он сам не ходит? Больной такой?

— Ленивый. Всегда говорил, вот выйду на пенсию, пальцем о палец не ударю. Вот и не ударяет.

— Понятно. А та, что плавает, значит, мать?

— Да, это мать Валерика.

— Подожди, а почему она вывозит этого, жирного?

— Я же рассказывал, у них там все перепуталось. Мать Валерика влюбилась в старшего Бажина, а за это мать Бажина влюбилась в отца Валерика. Или не совсем влюбилась, просто решила как бы отомстить, что ли. А он ее и не любит вроде, но никуда от нее не может деться.

— А чего он сейчас хочет от этой, что в воде?

Старший Тихоненко подзывал свою бывшую жену к бортику. Она неохотно подплыла. Они о чем-то некоторое время разговаривали. «Туша» несколько раз вздрагивала в своем висячем кресле и махала в их сторону газетой. Отец Валерика прикладывал ладонь к сердцу, запрокидывал страдальчески голову. Мать Валерика отказывалась выполнять его просьбу, даже отплыла от бортика на несколько метров. Тогда он сел на траву, обхватил колени руками и зарыдал.

— Чего ему надо?

— Да, обычное дело. Жена старшего Бажина капризничает, говорит, что все над нею издеваются, что отец Валерика живет с ней из милости, что ей лучше повеситься. Сейчас она, наверно, стоит на табуретке с петлей на шее. Сколько уж раз так было, что-то я на эту тему припоминаю из прежней жизни. Старший Бажин вытаскивать ее из петли не хочет, говорит, что все это дурь, а у него давно уже искусственное сердце. А тетя Виктория, это которая в петле, говорит, что она из петли выйдет, только если ее «эта змея» сама на коленях попросит, то есть мать Валерика. А старший Бажин все издевается — «ну, не надоело вам? Давайте завтракать».

Десантник тихонько покхекал.

— Правду говорят — в каждой избушке свои погремушки.

— А старшему Бажину всегда по часам надо есть, диабет, и он всегда говорил, что лучше сдохнет, чем будет спасать свою корову.

— Какую корову?

— Ну, жена его тоже толстая. Очень. Как только она на табуретку залезала? И никто не верил, что отец Валерика живет с ней по любви.

Жора еще раз кхекнул.

— Когда их всех воскресили, вылечили и диабет, и сосуды у тети Виктории, все думали, они как-нибудь что-нибудь придумают. Оказалось, ничего не придумывается. Только из Калинова уехали от стыда. А сыновья к ним обычно ни ногой. Даже на праздники. Но Валерика я здесь точно видел, вчера через экран, так что информация у них быть должна, что-нибудь он им ведь должен был рассказать.

Мать Валерика выбралась из бассейна, набросила на себя белоснежный махровый халат, затянула пояс и пошла вслед за своим бывшим мужем туда, где, надо полагать, находилась висельница. Старший Бажин колыхался как кисель, хохоча и обмахиваясь газетой.

— Ну что, будем спускаться? — спросил Вадим. Они висели над районном вилл в летучем аппарате и глядели вниз, перевалившись через борта.

— А что еще остается? То, что нам будут не рады… а что нам остается делать.

Вадим вздохнул.

— Мне они точно не обрадуются.

— Нам надо уже на что-то решаться, слишком надолго мы зависли. Еще немного, и можно нарваться на скандальчик. Нарушение приватности. Старички нажалуются. Сделаю я небольшой круг.

Круглая плоскодонка бесшумно поплыла влево. Жора держал пальцы левой руки на клавишах, пальцами правой скреб щеку. Размышлял. Вадим тоже сидел с самым задумчивым видом, как будто только что узнал невероятную новость.

— Послушай, Жора.

— Чего тебе?

— А кому они пожалуются?

— Не понял.

— Ты сказал, что старики пожалуются на то, что мы над ними висим.

— Да.

— А кому? Кто теперь власть? Понимаешь ли, я вообще об этом всем не задумывался как-то. Кто управляет всем?

— Видно-видно, что тебя совсем уж недавно «оттуда» выдернули,

Вадим обижено наклонил голову.

— Почему же, я уже и «Ослябю» искал. Вообще-то, мне про многое рассказывали там в Лазарете, но до этого не дошел мозгами, чтобы спросить.

Десантник вдруг резко оскалился.

— А-а, черт с ним, ничего не могу придумать, попрем напролом. Как говорится, без легенды.

Когда машина снизилась метров до тридцати над осмотренной уже сверху виллой, на приборной доске зажегся огонек, и приятный, хотя и металлический голос поинтересовался: что вам нужно? Жора объяснил, с усилием подбирая слова и даже чуть гримасничая от этих усилий.

Внизу зашевелился в своей «каталке» ленивец с газетой. Стал тыкать в подлокотник висячего кресла огромным пальцем, потом задрал голову вверх, и поза его из ленивой стала неприязненной.

— Так просто даже не приземлишься, — проворчал де сантник. — ЛЖП.

— Что? — спросил Вадим, но тут же вспомнил, что речь идет о Личном Жизненном Пространстве. Очень важная вещь, только он не знает толком, в чем там дело.

— Эта туша не хочет с нами видеться. Надо было все-таки что-то придумать. Только что тут можно придумать!

Появилась худощавая женщина, то есть мать Валерика, та самая, что влюблена в «тушу». Посмотрела вверх. Между ней и предметом любви произошел диалог, закончившийся недовольным взмахом жирной руки: а, делай что хочешь.

Геликоптер скользнул вниз.

— Здравствуйте, — вежливо, но без тени радушия сказала мать Валерика. — А, это, это ты, Вадим?

Летающее кресло со своим саркастическим грузом развернулось в воздухе и чуть отстранилось от стола. Бывший главный бухгалтер Калиновского техникума пробормотал: