Онлайн книга «Охота на изюбря»
|
– У вас неприятности? – спросила она, подпирая рукой щеку и глядя на Извольского озабоченными большими глазами. – У директора каждый день неприятности, – усмехнулся Извольский. Глаза его слегка ожили, распахнулись, и он глядел на Ирину жадным и откровенным взглядом, в значении которого невозможно было ошибиться. – Это из-за этой истории с ахтарским СОБРом? – Что, уже по ящику показывали? – Да, говорили, что ваш СОБР стрелял в спецназовцев, охранявших дачу какого-то бизнесмена… Ирине больше всего хотелось спросить, был ли сам Извольский на этой даче и правда ли, что перед ним застрелили человека. – Бизнесмена, – сказал Извольский, – хорош бизнесмен по кличке Лось… У вас в Москве все продается. Столько всего продается, что никаких денег не хватит всю Москву купить. Потому что если купил кого один раз, то через неделю надо покупать по-новой… Ирина с некоторой тревогой наблюдала, как Извольский скрутил горлышко бутылке с водкой, набулькал почти половину стакана, в котором на донышке еще теплился коньяк, и заглотил получившуюся смесь одним глотком. В кармане брошенного пиджака зачирикал телефон. Извольский, подумав, ответил. Голос в трубке был тягуч и звучен – обладатель его, бывший цековский работник, долго упражнял голосовые связки в парламенте, прежде чем въехать в Белый дом на черном коне кризиса. В парламентский свой период обладатель звучного голоса не раз и не два грозился разобраться в особенностях приватизации Ахтарского металлургического комбината. – А, Вячеслав Аркадьевич, – зарокотал в трубке уверенный басок, – что это вы там за моей спиной об экспортных пошлинах договариваетесь? Я, понимаешь, докладываю премьеру о росте доходной части, цифры называю, а он мне: «На металлургов пошлин не будет! Вон, Сляб с Дерипасом уже с ребятами перетерли…» Я прямо как дурак стою, вроде ответственный за промышленную политику, а таких вещей не знаю… Извольский упрямо сжал челюсть. Звонившего действительно не было на вчерашнем совещании, которое Извольский благополучно пропустил и на котором слетевшиеся со всех концов России металлурги убеждали правительство не вводить экспортные пошлины. Был Починок, был Боос, Драганов был, – а этого деятеля не было, хотя пошлины он предложил ввести. И что о совещании он знал, это ясно. Отчего ж не пришел? Хотел потом в частном порядке взять за услугу? – Так куда ж нам еще пошлины вводить? – сказал Сляб, – во всем мире рентабельность меткомбинатов под семь процентов, а пошлины у вас – двадцать. По миру пойдем. И так кризис, у меня сорок миллионов в банке зависли… – Кстати, о сорока миллионах, – сказал по телефону защитник промышленности, – ты, говорят, там рогом упираешься? Ну если у людей в этом банке ничего нет, то чего с них возьмешь? Согласился бы ты на их схемку, глядишь, и с пошлинами нашли бы взаимопонимание… «Схемка» предполагала, что из сорока миллионов комбинату отдадут двадцать, и то через полгода. – Подъезжай завтра, переговорим, – донеслось из трубки, – российскую промышленность надо защищать, на то мы тут и поставлены, – часика в три тебя устроит? – Устроит, – мрачно сказал Извольский и захлопнул телефон. – Что случилось? – тревожно спросила Ирина, глядя на резко помрачневшее лицо директора. – Оно тебе надо? Не хватало еще с тобой о дерьме разговаривать. Настроение его внезапно испортилось, и он еще раз хлебнул коньяка. – Чистый рэкет, – сказал Извольский. – Как, настоящий рэкет? – с изумлением спросила Ирина, глядя на трубку. – Ага, настоящий, – Извольский слегка сполз с кресла и глядел на нее пьяными смеющимися глазами, – знаешь, как это бывает? Сначала приезжает бригада отморозков на пробивку, шум, гам, стволами в нос тычут, стекла в магазине бьют, директор магазина бросается искать приличную крышу. Та приедет, порядок наведет, отморозкам по ушам даст, наш директор не нарадуется: «какие у меня славные защитники». А защитники отморозкам за прикрученную точку заплатят… – Я не поняла, – нахмурилась Ирина, – к вам действительно бандиты приехали? Стекла били? Вот в этом вашем особняке? – Нет, стекол не били. Сказали – введем экспортные пошлины. Ирина удивленно наморщила лобик. – Так это были не рэкетиры? А правительство? – А что, есть разница? – осклабился Извольский. Он говорил механически, на автопилоте. В глубине комнаты стояла кровать, очень чистенькая, полутораспальная, застеленная гладеньким шерстяным покрывалом, и директор все время переводил взгляд с Ирины на кровать и обратно. – А что же хотели взамен? Ну, чтобы стекла не били? – Банчок есть один. У нас в нем сорок лимонов пропало из-за кризиса. Расчеты за руду. Он больше половины не хочет возвращать, вот мне и позвонили, чтобы я соглашался. – Так ведь кризис же, – удивилась Ирина, – у них, наверное, и вправду денег нет. – У нас, Иришка, – усмехнулся Извольский, – кризис вот какого рода: пришел грабитель, то есть государство, и гробанул киоск на остановке, унес десятку… А утром продавщица, то есть банки, говорит вкладчикам: пропало, мол, два ящика водки, упаковка дорогих конфет и двадцать тысяч рубчиков… И тут телефон зачирикал снова. – Да, – сказал Извольский. – Добрый вечер, Вячеслав Аркадьич. Эк вас Китайчиков-то пропесочил… – Кто говорит? – удивился Извольский. – Не узнали, Вячеслав Аркадьич? Богатым будете. Извольский внезапно узнал голос, хотя живьем говорил с человеком только два раза, совершенно мельком. Это было то самое значительное лицо из Минобороны, которому в свое время приглянулся Конгарский вертолетный завод. – Узнал, – сказал Извольский безо всякого выражения. – Что ж вы так, а? На чужой территории, застрелили спецназовца… Я вам прямо скажу – Китайчиков подписал ордер на арест этого вашего Алешкина. И посмотрим, кто еще там отдавал ему приказы – ваш Черяга, наверное? Мне насилу удалось его удержать. Чисто по старой дружбе. Говорю: «Сергей Васильич, не может быть так, чтобы Ахтарск совсем уже от Москвы отделиться задумал. Вячеслав Аркадьич умный человек, он поймет, что перегнул палку». В переводе речь известного лица значила следующее: отдай мне Конгарский завод или я посажу Алешкина и Черягу. – Никакой я палки не перегибал, – сказал Извольский, – если вашему Китайчикову хочется поднять вопрос, отчего спецназ охраняет бандита, я могу поднять этот вопрос. – А «Ми-38 „Ястреб“? – спросило значительное лицо. – Какой Ми? – Который в Тушино летал за запчастями. Вам не кажется, что к этому полету тоже могут быть вопросы? И звучать они могут так: не противоречит ли национальной безопасности передача военного завода в руки лица, которое использует передовую военную технику, еще не поступившую на вооружение российской армии, в бандитских разборках? |