Книга Промзона, страница 30 – Юлия Латынина

Поведение же Цоя было сколь предсказуемо – столь и подло. Уж кому-кому, а Цою было отлично известно, что АМК к покушению на него никоим образом не причастен. Во-первых, крупные промышленники друг друга за такую малость, как пакет акций довольно-таки среднего предприятия, не мочат. Во-вторых, если бы Извольский, не дай бог, рехнулся настолько, чтобы отдать Черяге подобное указание, то уж наверняка Черяга поручил бы дело киллеру экстра-класса, а не в стельку пьяному бандюку на обоюдной попойке в ресторане.

По правде говоря, Цой просто нарвался. Если девочка каждый вечер бродит по темным подворотням, она рискует рано или поздно повстречаться с парой сексуально озабоченных выпивох. А если бизнесмен живет тем, что каждый месяц кушает по заводу, то он рискует рано или поздно повстречаться с неадекватным акционером.

Но Цой рассудил, что в драке пригодится все – и кулак, и оглобля. Разумеется, Цой впрямую Черягу в заказном убийстве не обвинял, да, кстати, ни в прессе, ни на центральном телеэкране не появился. Цой не выносил публичности, как вампир – солнечного света.

Олег Самарин практически в одиночку противостоял поднявшемуся хаю. Сделать он мало что мог. Граждане, прихваченные за покушение на Цоя, были несомненно бандитами, несомненно – акционерами шахты им. Горького и в третий раз несомненно – союзниками АМК. Проходили они не по его ведомству, и допрашивал их не он. Зато Самарин взял парочку крупных наркоторговцев, из которых один признался, что Анастас был его «крышей», а другой, измученный губернаторским фаворенком, даже снялся вместе с ним и еще кучей народа в оперативном порнофильме.

Сажать Анастаса в целом было не за что, благо соответствующую статью исключили из кодекса: но губернатор, когда ему показали пленку, резко остыл и дал приказ прокурору свернуть активность по части покушения.

– А может, Альбинос просто перепугался? – как-то спросил Денис у Извольского, – все-таки ухо человеку разворотило, чуть не оглох, говорят. И голова все время болит. Вот и среагировал неадекватно от страха.

– Константин Цой не знает, что такое страх, – ответил Извольский.

В середине июля РФФИ закончил прием заявок на участие в конкурсе по покупке угольной компании «Алябьевскуголь», расположенной в небольшой республике, входившей в состав Южносибирского федерального округа. Между Цоем, Извольским и другими участниками рынка была предварительная договоренность о том, что никто, кроме Цоя, не участвует в приватизации. Однако когда прием заявок окончился, стало ясно, что одна из фирм представляет Извольского. Когда итоги конкурса были подведены, то выяснилось, что выиграла именно эта фирма.

Константин Цой был в ярости. Его люди давно сидели в компании, которая только формально числилась государственной. Реально же она входил в промышленную империю Цоя, – Цой основательно почистил компанию и вывел из нее все активы. Собстенно, тот факт, что АИК «Алябьевскуголь» превратилась в выеденную скорлупу, и должен был разочаровать любых мыслимых покупателей, – ведь они покупали не компанию. Они покупали билет на войну. И вот теперь Извольский заплатил за «Алябу» двадцать шесть миллионов долларов и публично заявил, что собирается судиться по поводу возврата активов.

В тот же день, когда стали известны результаты конкурса, Цой встретился со Степаном Бельским. Встреча состоялась в президентском номере «Кремлевской».

Бельский лениво развалился в кресле, а взбешенный Цой ходил из угла в угол.

– Ну слушай, а что ты хочешь? Ты его кинул, как лоха на базаре…

– Это не кидалово, – резко сказал Цой, – это ответ. Он меня хочет задушить на перевозках, ты думаешь, я отдам ему шахту? Меня зовут Константин Цой, а не Иисус Христос! Это человек, с которым нельзя иметь договоренностей. Он их дважды нарушал. Сначала по железной дороге. Теперь – по углю.

Бельский сидел, полузакрыв глаза. Он видел, что Альбинос сам себя распаляет. Полгода назад Извольский был вполне хорош. Цой пил с ним вместе водку, катался на лыжах, и приводил в пример в качестве блестящего менеджера. Потом Цой отобрал у Извольского шахту и Извольский, видите ли, стал свиньей, нарушающей договоренности…

– Он боится, что мы его в угол загоним. Угля лишим… – сказал Бельский.

Цой стремительно обернулся.

– Мы не можем загнать в угол Извольского, – сказал он, – у него плоский комбинат. [7] Понятно? У него рентабельность в четыре раза выше, чем у нас на «Тагчермете»! Если наши шахты перестанут продавать ему уголь по двадцать пять долларов, то он купит его в Австралии по сорок! А если он моим же директорам даст цену сорок, то они забудут обо всем на свете и с визгом кинутся продавать уголь Извольскому!

Цой раздраженно передернул плечами и еще раз повторил.

– Мы не можем загнать в угол комбинат с такой высокой нормой рентабельности и таким менеджментом. Иначе бы я давно это сделал.

Бельский пожал плечами:

– Так почему мы воюем?

– Потому что мы не можем с ним помириться, не потеряв лица, – ответил Константин Цой.

Спустя две недели после этого разговора структуры, аффилиированные с группой «Сибирь», взяли в управление Акбалуйский ГОК в Казахстане, с которого АМК забирал окатыш до того, как купил Павлогорку.

Пойдем в усадьбу, и, как подобает воинам, убъем всех, кто нам попадется, и захватим все, что сможем захватить.

«Сага об Эгиле»

Железнодорожные скидки «Южсибпрома» начали действовать 1 августа.

А первый вагон у «Южсибпрома» пропал 2 августа. Через две недели вагон нашли, но содержимое его – а были это китайские унитазы, – бесследно исчезло.

Еще через неделю пропали три цистерны с конденсатом, следовавшие из Уренгоя на местный химзавод, и сразу же – платформа с автомобилями «Нива». Платформа обнаружилась через пару недель в тупике, ни одной «Нивы» не угнали, но все – от фар до габаритов – раскурочили.

Грузы, которые возил Горный и другие перевозчики, за это время не пропали ни разу.

К проблеме подключился начальник РУБОП Черловской области Олег Самарин, и вагоны пропадать перестали. Зато выяснилась статистическая неприятность.

Если вагоны Горного, имевшего более высокие тарифы, ставились под загрузку и разгрузку немедленно, то вагоны «Южсибпрома» имели все шансы простоять под летним солнцем и два, и три дня. Их почему-то чаще забывали в тупике и присоединяли не к тем составам. К ним гораздо чаще приходили с проверкой, и эта проверка постоянно выявляла эксплуатационные дефекты.