Книга Промзона, страница 35 – Юлия Латынина

– Свои, – сказал следователь.

Паренек прошел мимо них в спальню и сел на кровать. Николай перегнулся через столик и негромко заговорил:

– При убийстве только курбановских было шесть человек. Непосредственно. Один дал показания. Завели дело. Свидетеля убили, Цой занес взятку, дело кончилось. Остальные свидетели молчат.

– Ну и?

– А вы представьте себе, – осторожно сказал следователь, – что Курбана все-таки нашли. И арестовали. И что в преддверии его экстрадиции кто-то начал гасить остальных свидетелей.

Васильковые глаза куратора службы безопасности Ахтарского металлургического комбината, не мигая, уставились в прозрачные гляделки черловского следователя.

– И кто же их будет гасить? – в упор спросил Денис.

– Мне какая разница. Вы хотите бороться с преступностью? У вас же вон, чекисты в союзниках? Вот и боритесь.

Денис скосил глаза. В спальне паренек скинул с себя ботинки и вытащил из-под кровати какие-то носки.

– Я подумаю, – сказал Денис.

Денис расстался с сотрудником прокуратуры, жаждавшим бороться с преступностью, около пяти вечера. На улице уже темнело: черный «Мерседес» Дениса мок под дождем.

На этот раз Настя оказалась дома одна. Вчерашний букет Дениса стоял на окошке и отражался в темном стекле, как новогодняя елка.

– О! Ну, как там было в казино? – сказала Настя.

Денис почувствовал, что краснеет.

– Никак, – буркнул он, – я заснул.

– Чаю хотите?

– Хочу, – сказал Денис.

Белый электрический чайник, очертаниями похожий на пингвина, закипел слишком быстро, и чай в фарфоровых чашечках оказался темный и ароматный, ровно того же цвета, что и глаза Насти.

Дом у Гриши был большой, но собственно кухня была почему-то невелика и казалась еще меньше от обилия техники. Почти половину свободного пространства занимал белый пластиковый стол. За этот-то стол под букетом и уселся Денис, а Настя свернулась на стуле наискосок от него. Денис прихлебывал, морщаясь, чай, и смотрел на Настю.

А Настя уперла кулачок в подбородок и сказала:

– А Гриша в своем джипе ствол нашел.

– Когда?

– Да неделю назад. Мы утром встали, Гриша пошел во двор, смотрит, а у машины стекло разбитое. Посмотрел – вроде ничего не взяли. Раз не взяли, значит подбросили. Ну, он вызвал ребят, они осмотрели машину, а за задним сиденьем лежит «макаров».

Настя перегнулась через стол.

– Гриша говорит, что это значит, что где-то мент сидит купленный. Из отдела по борьбе с незаконным оборотом оружия. Потому что если б мент был из обнона, то подбросили бы наркотики, а если мент из обэпа, то пришли бы с проверкой в казино.

– И что же Гриша сделал?

Настя пожала плечиками.

– А ничего. Выкинул он этот «макаров» и ездит, как прежде.

Денис молча прихлебывал обжигающий чай. Он старался не глядеть вбок, туда, где из-под белых шортиков высовывались восхитительно загорелые, точеные ножки Насти. Он слишком хорошо помнил, как вчера половозрелый юнец обозвал его «дядей». Поэтому Денис смотрел не вбок, а прямо. Настя заметила это, обогнула стол и уселась прямо напротив Дениса на подоконник, весело болтая длинными ножками.

– А что это за парень был тут вчера? – спросил Денис, – твой жених?

– Не-а. Он насчет наркоты приходил.

– Он что – колется?

– Он и колется и торгует, – сказала Настя. – Он в юридической академии торгует. Представляешь? Он уже половину будущих прокуроров на иглу посадил. Ему и меня на это самое пристроить хочется.

– А зачем ты с ним водишься?

– А я не вожусь, – рассмеялась Настя, – я ему сказала, что ты мой жених и что ты его порвешь, как Тузик грелку. Это все из-за казино. Царандой хочет, чтобы Гриша там дурью торговал, а Гриша не хочет опять под Царандоя лезть.

Сердце Дениса плеснулось в груди пойманной рыбой, Настя внезапно перегнулась через стол и зашептала:

– Денис Федорыч, а, вы ведь сегодня опять в казино пойдете, возьмите меня с собой, а?

Денис заморгал, а Настя жарко продолжала.

– Там будет сегодня карнавал, я знаю, он везде приглашения рассылал. Там будет жутко красиво, верхнего света не будет, а везде только красный свет и курильницы индийские. И так: ты входишь, а там такая мраморная лестница наверх, квадратная, и повсюду девочки, знаете, как всегда у него: в красных шортиках и в красных курточках, а еще другие девочки в бальных платьях. И они будут танцевать, сначала с платьями, а потом без платьев, и все это в дыму этом…

– Ну и как же я тебя протащу? – убито спросил Денис. У него из головы не шло то, что Настя сказала насчет Царандоя.

– Погоди!

Настя взвилась с табурета и убежала куда-то наверх.

Коротко вякнул сотовый. Денис взял его и хотел отключить, но потом заметил, что на дисплее высвечивается номер Извольского. Голос шефа был холоден и сух.

– Как дела? – спросил Извольский.

– Есть новости. Надо обсудить.

Денис, как и большинство российских менеджеров, был привычен к мысли, что его телефонные разговоры не только постоянно прослушиваются, что было бы еще полбеды, – но что распечатки этих разговоров могут быть прочитаны любым желающим за весьма скромную сумму. Поэтому и изъяснялся он по телефону обиняками, никогда не называя имен, мест и ситуаций, а предпочитая обходиться словами «наш общий друг», «тот, о ком шла речь», или же «помнишь, тот человек, который не любит футбола».

– У завода проблемы, – сказал Извольский, – Нам не хватает окатыша. Вместо сорока вагонов в вертушке [8] их осталось двадцать три. Остальные якобы в ремонте. Причем из этого ремонта они уходят в Экибастуз и там возят уголь с разрезов Цоя. У тебя завтра встреча с губернатором, съезди перед ней в Павлогорск.

– А…

В трубке раздались короткие гудки.

Денис поднял глаза и обомлел. Перед ним стояла Настя, в красных шортах с курточкой и красных же ботфортах. Между шортами и высокими, выше колен сапогами белели длинные, как у жеребенка, ножки. Бог его знает, где Настя раздобыла этот наряд девиц из казино. В горле у Дениса мгновенно пересохло, и он уставился на девушку взглядом, в значении которого невозможно было ошибиться. Настя засмеялась и уперла ручки в боки:

– Ну что, возьмешь с собой?

– Настя, – сказал Денис, чувствуя себя абсолютным дураком, – я должен ехать. В Павлогорск.

– Когда?

– Сейчас.

Извольский был не первый человек, который заметил нехватку вагонов: первым был директор Павлогорского ГОКа Сергей Ахрозов.