Книга Сто полей, страница 107 – Юлия Латынина

Марбод вскочил на ноги и увидел, что Эльсил и двое стражников лежат на камне, а третий стражник собирается бежать. Тут, однако, Клайд Ванвейлен опять поднял руку: цветной луч рассек стражника издали и еще сдул каменную чашу, как золу с обгоревшего пня.

Марбод подошел к Эльсилу и увидел, что он лежит со стражником в обнимку, и меч стражника – в груди Эльсила, а меч Эльсила – в груди стражника.

Другой стражник тоже был мертв. Марбод поглядел на рассеченную каменную чашу и вернулся к Хаммару Кобчику. Тот был еще жив, однако было ясно, что очень скоро он кончится как человек и снова начнется как кобчик. За его спиной луч из рук Ванвейлена сильно порезал гранитный столб, но не перерубил, завяз в локте от поверхности.

Марбод побоялся сделать Хаммару Кобчику дурное, добивая его такими руками, а Ванвейлена ему просить не хотелось: это, действительно, не поединок, а как курицу резать.

Марбод подошел к Ванвейлену и сел рядом. Зрачки у чужеземца были страшно сужены, лицо бледное и потное. Марбод потрогал лицо губами – действительно, не совсем живой.

Марбод похолодел: он понял, что вдвоем им из подземного храма не выбраться, потому что оружие в руках Ванвейлена все-таки завязло в каменной стене и гору не разрубит.

Ванвейлен попробовал улыбнуться и сказал:

– Это пройдет. Посидим и пойдем. Как вы меня нашли?

Тогда Кукушонок стал пересказывать свой разговор с Неревеном. Ванвейлен слушал, свесив голову и плохо дыша.

– Верно? – спросил, кончив, Марбод.

– В целом – да, – ответил Ванвейлен. – А что вы сделали с Неревеном?

– А что мы могли с ним сделать? – возмутился Марбод. – Он же как разбитое яйцо: и дома не оставишь и в дорогу не возьмешь.

– Да, – сказал тихо Ванвейлен, – убить безоружного королевского советника – это, видите ли, крах политической карьеры, а убить безоружного мальчишку… Впрочем, ладно.

Марбод снял кое-как с убитого стражника плащ, подоткнул его под Ванвейлена и помог тому сесть. Советник явно не мог еще идти, и руки-ноги у него были холодные. Кроме того, Хаммар Кобчик был еще жив, и Кукушонку хотелось посмотреть, как умрет его кровник.

– Что же, – сказал Кукушонок, сев рядом с Ванвейленом, у каменного цветка, – можете вы устроить Арфарре потеху, как в Голубых Горах?

– Прежде всего, – сказал Ванвейлен, – надо окружить и отбить дамбу. Она вся нашпигована взрывчаткой.

– Чем? – спросил Марбод.

– Такой штукой, от которой разлетаются даже скалы, как это было у Даттама в Голубых Горах. В случае чего, мы еще закидаем этой взрывчаткой весь храм.

– Не надо закидывать храм, – сказал Кукушонок. – Господин Даттам и так не знает, с какой стороны лепешка масляней. Он к нам перебежит быстрей, чем утка переплывает заводь.

– Да. Вы правы, – сказал Ванвейлен. – Это очень важно, даже важней, чем выборный совет. Будет время – это мы будем ввозить в империю не меха и не шерсть, а готовую ткань… Еще, – сказал Ванвейлен, – надо догнать позавчерашний караван и вернуть моих товарищей. Нечего им ходить одним в империю. Если экзарх Харсома здесь умел свой дела устроить, он у себя под носом разберется, что к чему. Впрочем, нам скоро придется нанести ему вооруженный визит. Есть в империи одна штучка, я очень не хочу ее оставлять в любопытных лапах экзарха… Если она уже не пробыла в них слишком долго.

Ванвейлен говорил все тише и тише, наконец, выдохся и замолк. Ему было холодно, одежда липла к потной коже. «Какой же дрянью меня опоили, – подумал он. – Видно, это не просто эфир». Вслух он сказал:

– Да, коготок увяз – всей птичке пропасть. Вы, однако, не можете дать мне воды?

Кукушонок поднялся, нашел на полу довольно большой черепок, принюхался к ближней луже: вода была зеленая и старая, но вполне пригодная для питья. Кое-как окунул черепок в лужу и стал поить Ванвейлена.

– А мне? – сказал в углу Хаммар Кобчик.

Кукушонок подумал, что тот скоро умрет, и нехорошо отказывать мертвецу в просьбе. Кукушонок наполнил черепок и отнес его Кобчику. Тот завозился, приподнимаясь, протянул руку.

– Это, – сказал он слабо, – за ваш успех. Ваш и чужеземца!

Однако не удержал черепок, выронил и разлил. Кукушонок отыскал другой черепок, но на этот раз встал на колени и нагнулся над умирающим. Тот напился.

– Жалко, однако, – сказал Кобчик, – что во главе такого дела будет стоять мой кровник.

Тут он вскинул руку с кинжалом и всадил его Кукушонку точно в сердце.

Последнее, что заметил Кукушонок, падая, была страшная белая вспышка, – но тут уже трудно было решить, отчего она.

* * *

Через час Даттам с товарищами вломился в подземный храм. Посмотрел и сказал:

– Все – померли.

Померли, однако, не все. Советник Ванвейлен был только без сознания и даже не оцарапан, а на кинжале в его руках не было ни капли крови. В остальном крови было много, рубка была большая, мечи напились вдоволь. Всего, однако, труднее было понять, кто и как убил Хаммара Кобчика, потому что его сначала смертельно ранили, а потом развалили страшным ударом от головы до бедра, меж тем как у Кукушонка меча не было, а Эльсил лежал далеко и умер раньше. Многие говорили, что, поскольку дело было в родовом храме Кречетов, Марбод взмолился перед смертью, бог исцелил ему руки и вложил в них пропавший Ятунов меч, который покойник столько искал.

Даттам только кривился и считал, что Кобчика убил Эльсил. В чудеса он не верил, цветного луча в храме Виноградного Лу своими глазами не видел, и, кроме того, в отличие от маленького послушника Неревена, отлично знал, что нерассеивающийся пучок света сделать невозможно, потому что даже если он будет монохроматический, – как добиться одной фазы?

* * *

Сайлас Бредшо мирно читал «Сиреневую повесть», один в большом доме, когда к нему явился человек от сыщика Доня.

– Друг ваш, – сказал он, – лежит в королевском замке, в покоях Даттама. Жив, не ранен, но немножко нездоров. Собирайтесь!

И вытряхнул из мешка крестьянский балахон. Сам он был в таком же.

– Я скоро, – сказал Бредшо, имея в виду спуститься в подвал, проверить замки, связаться с товарищами.

– Не скоро, а сейчас, – наставительно сказал сыщик и распахнул окно.

– Эка, – сказал он, – кричат! И петухов теперь не нужно!

Бредшо с сыщиком выскочили во двор, а толпа была уже у ворот. Сыщик пихнул Бредшо в дворовую кухню и сам вскочил за ним. Через минуту в кухню ворвалась толпа.

– Экая, – сказал сыщик, – у хозяев отличная буза! А ну, ребята, выкатываем бочку.

Бочку вынесли и не столько распили, сколько пролили. Люди уже облепили дом, как муравьи – гнилую смокву.

– Куда! – тихо сказал сыщик, заметив, что Бредшо норовит утечь за ворота. – Не ходи поперек толпы, ходи с толпой!