Книга Земля войны, страница 121 – Юлия Латынина

Комиссаров стал абсолютно серый. Он был как тюбик, из которого выдавили пасту. Кирилл по-прежнему сидел справа от него: он никогда еще не видел, чтобы человек ломался так быстро. Если бы от страха можно было похудеть, Комиссаров сбросил бы сейчас полцентнера.

В зал вошли еще двое. Они несли между собой сумку, набитую автоматами. Джамалудин сунул пистолет за пояс и выбрал себе из сумки «калашников».

Кирилл наконец решился. Он поднялся и шагнул к Комиссарову. Одной рукой он ткнул ему пистолет в висок, другой расстегнул кобуру и забрал из нее ствол. После этого он отошел от стола. Та к получилось, что он оказался в двух метрах от стоящего на коленях Аргунова. Полковник ФСО поднял на Кирилла заплывшие черной ненавистью глаза и уронил:

– Ублюдок.

Это как будто подало Комиссарову знак. Лицо его внезапно переменилось, он взвизгнул и заорал:

– Это все подстроено! Он… он агент иностранной разведки! У нас есть доказательства!

Толстый палец Комиссарова уткнулся в Кирилла.

– Это он! Он сговорился с террористами! Он до сих пор связан с Владковским! Тебя хотят использовать, Джамалудин!

Джамалудин криво улыбнулся и поднял автомат. Комиссаров с ужасом понял, что этот человек сейчас выстрелит в него, как он выстрелил на глазах у всех в своего троюродного брата.

И в эту секунду где-то далеко за стенами раздались выстрелы. Сначала могло показаться, что это одиночная очередь, но очереди раздавались снова и снова. Автоматы напоминали деревенских собак: сначала залаяла одна, а за ней подхватили другие, Джамалудин выхватил из кармана рацию, и та защелкала и захрипела по-аварски.

В следующую секунду он поднял автомат и прострочил очередью стену поверх голов.

– Всем на пол! – заорал Джамалудин. Ткнул пальцем в Ташова и приказал:

– Твои здесь, остальные – за мной. Кто шелохнется – стреляй.

Кириллу никто не сказал, что делать, и он побежал вслед за Джамалудином.

* * *

Они проскочили вниз по широкой мраморной лестнице и Кирилл, задержавшийся на втором этаже, чуть не влетел в бежавшую ему наперерез официантку.

– Куда прешь, – заорал Кирилл, – прячься!

И в эту секунду окно в холле разлетелось, и вместе с далеким треском очередей внутрь вкатился автоматчик.

Джамалудин и Хаген уже сбежали вниз по лестнице, а Кирилл стоял у самого края широких мраморных перил и смотрел, как человек в камуфляже перекатывается через голову, и как автомат в его руках разворачивается в сторону Кирилла, словно кий, готовый ударить по биллиардному шару.

Боевой опыт Кирилла был равен нулю. Он бывал в самых разных переделках: лежал носом в грязь при обысках и сам клал людей в грязь. Как-то, во времена раннего Владковского, ему пришлось вместе с ментами отбивать у бандитов заложника-менеджера, причем Владковский тогда прямо дал понять, что бандиты должны погибнуть при штурме. Бандиты погибли.

Но он никогда не бывал в настоящем бою.

Поэтому Кирилл все никак не мог поверить в реальность происходящего. Ему казалось, что он смотрит сон, и ему снилось, что он стекло, мимо которого летают камни.

В холле, прямо рядом с лестницей, вокруг шахматного столика стояли широкие кресла, и Кирилл толкнул женщину так, чтобы она упала за это кресло.

Автоматчик выстрелил.

Он выстрелил гораздо левее Кирилла, тут же раздалась ответная очередь, и Водров увидел, как с шахматного столика слетают сбитые пулями фигурки. Автоматчик нырнул на пол, и в эту секунду Кирилл поднял пистолет и нажал курок.

Пуля вошла в бок нападавшему, и тут он начал стрелять снова. И снова Кириллу показалось, что он видит сон, потому что только во сне человек может получить пулю в почку и продолжать воевать.

Слева внезапно вынырнул Джамалудин, и короткая очередь из трех выстрелов разнесла голову автоматчику. Что-то швырнуло Кирилла вперед, и, падая, Водров вдруг понял, почему он до сих пор жив: автоматчик не считал человека в костюме и белой рубашке первоочередной мишенью.

Джамалудин перемахнул через мраморные перила и всадил очередь в упор во вторую фигуру, показавшуюся в окне, а потом выскочил через окно наружу.

Кирилл вскарабкался на ноги, кое-как уцепил у трупа автомат и побежал за ним. Внизу, на дороге, страшно бухнуло.

За окном второго этажа начиналась плоская крыша флигеля; на ней больше никого не было. Джамалудин отдал короткое приказание, и трое человек бросились плашмя у края крыши, а сам Джамалудин пробежал по крыше и соскочил во двор.

Хозяйственный двор шел клином между одноэтажным флигелем и крепостной стеной, и у выхода был огорожен только ржавой изодранной сеткой-рабицей. На счастье оборонявшихся, так было не всегда: когда-то старая цитадель отходила от крепостной стены под прямым углом, и перед сеткой в земле торчали зубья старой стены. Стена то ныряла к земле, то поднималась почти на половину человеческого роста, и у этой-то стены и сидели трое и палили куда-то в густые подстриженные кусты.

Ответный огонь из кустов был похож на перемигивающуюся неоновую вывеску. Кирилл мгновение смотрел на кусты, а потом присел за стеной на корточки, выставил поверх головы автомат, зачем-то зажмурился и нажал на курок.

В этот момент выстрелы как-то затихли, и тут Джамалудин крикнул во всю глотку:

– Эй, Арзо, чего ты хочешь?

Ответ, донесшийся из-за деревьев, был удивительно лаконичен:

– Комиссарова.

Джамалудин усмехнулся и снова закричал:

– Эй, Арзо! Тебе придется стать в очередь!

Кирилл по-прежнему сидел на корточках, выставив автомат поверх выщербленных камней. На какой-то момент он так ослаб, что ему показалось, что он потерял сознание. Во всяком случае, голоса вокруг стали как будто тише, Кирилл закрыл глаза и открыл их уже, когда лежал на земле. Над ним стоял Хаген и бранился. Из речи его Кирилл понял, что чеченцам почти удалось скрытно проникнуть в крепость, – бог знает сколько их переползло через стены, а только аварцы наткнулись на ударную группу, когда выставляли посты у хозблока.

– Меня ранило, – пожаловался Кирилл.

Хаген перевернул его на живот, пошарил и резко дернул. Если бы в плече росли зубы, то Кирилл бы подумал, что ему выдернули зуб без анестезии.

– Вот твоя пуля, – сказал Хаген, – держи.

Кирилл повернулся. В руках у Хагена был мраморный осколок, длинный и острый, как гвоздь. Видимо, его откололо ударившей в колонну пулей, и Кирилл удостоился сомнительной чести быть раненым каменным наконечником в автоматной перестрелке. Кирилл неудержимо, густо покраснел.

– Ты бы переоделся, – сказал Хаген. – Вот убьют тебя, что, так и будешь в грязной рубашке валяться?

* * *

Было пять часов пятнадцать минут, когда бронированная БМВ-«семерка», в которой сидели мэр Бештоя и первый вице-премьер России, подлетела к блокпосту на выезде из города. Перед «Семеркой» летели два милицейских джипа, и за ней двигалось еще восемь машин с охраной.