Книга Земля войны, страница 93 – Юлия Латынина

Внизу уже цвели розы, а здесь, на высоте две сто, была жуткая метель, такая, что на пять метров вперед ничего не было видно. Свет то вспыхивал, то гас, когда провода из-за сильного ветра задевали друг о друга. Джамалудин и Хаген играли в шахматы, и двое ребят во дворе пытались чего-то сделать с бараном, которого привезли снизу. Ветер задувал огонь, шашлык жарился плохо, и вонь от сожженного мяса вместе с ветром залетала в холл.

Было уже пять часов вечера, когда Джамалудину доложили, что к крепости подъехал джип, а из него вышел человек по фамилии Аргунов и спрашивает Джамалудина.

Аргунов был тот самый полковник «Альфы», который воевал с Джамалудином под Куршами. Они очень подружились. Джамалудин вышел навстречу гостю.

Вместе с Аргуновым у ворот мерзли еще несколько офицеров; все стали обниматься; мужчины хлопали друг друга по бычьим шеям и бритым загривкам. Джамалудин, запрокинув голову, засмеялся какой-то шутке.

Замерзших гостей повели в санаторий, где уже накрывали свежий стол. Между тепличных помидоров и ранней зелени на белоснежной скатерти появились бутылки водки, – Джамалудин сам не пил, но понимал, что русские офицеры без спиртного не смогут.

– Какими судьбами? – спросил Джамалудин, когда они расселись за стол.

Аргунов немного замялся. Он знал настоящую причину визита, но формально в отряде никому не было известно, зачем они прилетели в Бештой.

– Отправляют в Чечню, – сказал Аргунов.

– Ну-ну, – сказал Джамалудин, – у нас тут вторую неделю в школах шарятся. В больницах шухер, роддом проверили. Крепость осмотреть хочешь?

Полковник сморгнул. Он должен был осмотреть не только это здание. Им предостояло облазить все окрестные горы, перекрыть перевалы и высадить не меньше двух десятков мобильных групп.

– Хочу, – сказал полковник.

Они обошли все номера. Аргунов особенно придирчиво облазал верхний трехкомнатный сьют, в который когда-то поставили голубой югославский унитаз для Леонида Ильича Брежнева. Брежнева не было, а унитаз стоял до сих пор.

Затем они наведались в биллиардную, сауну и актовый зал. Актовый зал был с широкой сценой, бархатным занавесом и сложными механизмами внизу, и когда Аргунов добыл ключ и заглянул в пространство под сценой, его ждал неприятный сюрприз в виде крепких деревянных ящиков, выкрашенных зеленой армейской краской. Аргунов внимательно пересчитал ящики в уме, оглянулся на Джамалудина, но ничего не сказал. Та к и вышел, не заперев дверь и оставив ключ в замке.

После этого они обошли всю территорию и поднялись на крепостную стену; к этому времени метель улеглась, небо расчистилось, и над миром повисла беременная желтая луна. Внизу, под линзой холодного воздуха, двойной пунктир взлетной полосы показывал в направлении маленького городка с утонувшими во мгле домами и цветующими вишнями. Посадочные огни на полосе горели через два на третий: солдаты воровали их вместе со столбиками.

Они вернулись в зал, и замерзший Аргунов немедленно тяпнул стакан водки.

– Это правда, что тебя чуть не арестовали? – спросил Аргунов. – За незаконное вооруженное формирование?

– Я сдал оружие, – ответил Джамалудин.

Аргунов ткнул пальцем вверх, к кинозалу:

– Через два дня здесь будет ФСО. Все должно быть чисто.

Подумал и прибавил:

– Включая вон ту стойку для автоматов у входа.

Джамалудин помолчал. Русский впервые обратил внимание на две глубокие морщины вдоль крыльев носа и мешки под глазами. Тр и года назад этого не было.

– Ты понимаешь, что мы правы? – спросил полковник «Альфы».

Джамалудин криво усмехнулся и сказал:

– Может вы и правы. Только смотри какая интересная вещь. Арзо, который воевал против России, имеет пятьсот человек и БТРы. А я воевал за вас, и меня вышвырнули вон, как пьяного из бара. Из этого можно сделать неправильные выводы.

– Арзо принял наше предложение, а ты отказался, – сказал Аргунов.

Джамалудин ничего не ответил, а федерал налил один стакан себе, а другой аварцу и сказал:

– За Россию!

Аргунов ожидал, что горец откажется: на его памяти он никогда не пил, но Джамалудин вдруг усмехнулся и зацапал стакан всей пятерней. Хаген и Шапи дико посмотрели на него, когда он опрокинул полстакана в рот, закашлялся, и чуть не свалился вместе со стулом.

– Дерьмо какое, – сказал, отдышавшись, Джамалудин, – и как вы это пьете!

В это время в зал вошла студенческая компания: девочка и трое мальчишек, приехавших кататься на сноуборде. Мальчики были в джинсах и куртках, а девочка была в маечке на бретельках и разлохмаченных шортах, из-под которых выглядывали стройные ножки в черных нейлоновых чулочках.

Аргунов при виде девочки разинул рот, а Джамалудин так и вовсе щелкнул челюстью и замолчал. В другое время Джамалудин сделал бы девочке замечание; но будучи человеком справедливым, он не мог не рассудить, что тот, кто вылакал стакан с водкой, не имеет права выступать насчет шорт с бахромой.

После водки поспел шашлык; за шашлыком опять была водка. Джамалудин вдруг необычайно развеселился. Аргунов с ужасом за ним наблюдал. Горец выпил грамм двести, по армейским меркам – пустяк, но его с непривычки развезло как курицу, которой налили спиртное в блюдечко.

Девочка в лохматых шортиках куда-то исчезла, и Аргунов был благодарен судьбе уже и за это. Ему не понравился взгляд, которым его аварский друг окинул русскую девочку, и еще меньше ему понравился взгляд, которым эта самая девочка смотрела на аварца, сидя за столиком в компании трех безбородых юнцов и медленно, нарочито обсасывая извлеченную из коктейля вишенку.

В полночь Аргунов и Шапи вышли наружу покурить. Они стояли в хозяйственном дворике, врезавшимся между крепостью и стеной. Звезды были как застывший салют, высоко над горами висел выбеленный череп луны, и черный джип, на котором приехали «альфовцы», упирался бампером в полуразрушенный гранитный фундамент.

Аргунов перегнулся через фундамент и провел пальцами по наружной его стороне, покрытой выщерблинами слишком глубокими для мягких свинцовых пуль, выпущенных из гладкоствольных ружей времен имама Шамиля.

– Это когда стреляли? – спросил Аргунов.

– В девятнадцатом году, – ответил Шапи, – здесь была большая резня между казаками и красными.

– А кто руководил красными? – спросил Аргунов.

– Амирхан Кемиров, троюродный дед Джамалудина. Он был за большевиков, только говорил, что подпускать их к местному самоуправлению нельзя, потому что местное самоуправление должно быть основано на шариате.

Аргунов внутренне содрогнулся, представив себе бородатого большевика под красным знаменем Джихада.

– И что, с ним много было согласных? – спросил русский полковник.

– Дед Джамалудина все время с ним спорил. Говорил, что большевики не лучше казаков. Когда тот ушел в горы, Амирхана за это расстреляли.