Книга Контрольный поцелуй, страница 48 – Дарья Донцова

– Так вы не из милиции, – обрадовался мальчишка.

– Почему ты так думаешь?

– Будет легавка сто баксов лепиле давать, – усмехнулся юноша.

– Ты что, на зоне сидел?

– Нет, – оторопел «Ален Делон».

– Тогда разговаривай нормально, а не по фене. Да, я не из милиции, работаю частным детективом. И меня наняли родственники Веры Подушкиной, чтобы раскрыть тайну ее смерти. Ты ведь знал Веру?

– В одной группе учились.

Прекрасно, значит, вижу Фадеева?

– А разве она не покончила с собой? – поинтересовался Олег.

Я посмотрела в его глаза труса на мужественном лице.

– Здесь вопросы задаю я.

– Хотя, – продолжал парень, – если вспомнить, какой она вела образ жизни, так не удивительно…

– Что же странного было в этом образе?..

Олег закурил и начал с удовольствием сплетничать. Весь их курс мечтал попасть в руки Валерии Петровны Артамоновой. Преподавательница вообще-то беспощадная. Две-три неудачные работы, и студента выгоняют. Ни слезы, ни просьбы не трогали каменного сердца профессорши. Она не терпела лентяев. «Даже курицу можно научить, если та регулярно станет посещать занятия», – приговаривала Артамонова, муштруя слушателей. Опоздать на репетицию все боялись до ужаса. Именно за опоздания была отстранена от курсового спектакля Илона Быкова.

– Бог наградил тебя талантом, но без трудолюбия и аккуратности это бесценное качество пропадет зря, – отчеканила Валерия Петровна, вводя вместо Илоны не особо одаренную, зато старательную Галю Соломатину.

Артамонова настаивала на безоговорочном повиновении. И если приказывала повелительным тоном: «Немедленно смени прическу и макияж», девчонки без разговоров неслись в парикмахерскую. Ее слушатели лишались всего – личной жизни, вечеринок, съемок в эпизодах и даже прогулок. Только работа, работа, работа. Валерия Петровна сама трудилась как динамомашина, того же требовала и от избранных ею студентов.

Не все выдерживали такой прессинг. Многие ломались и уходили к другим педагогам. Но выстоявшие пять лет с Валерией в конце концов получали царский подарок – ее расположение. Над своими выпускниками Артамонова тряслась, как наседка. Устраивала на работу в лучшие театральные коллективы, всячески способствовала карьерному росту, помогала готовить сложные роли. Ей ничего не стоило набрать номер какого-нибудь главного режиссера и потребовать для одного из своих мальчиков ангажемент. Именно мальчиков, потому что девочек Валерия брала менее охотно.

– Стараюсь, выучиваю выскочку, – рассуждала Артамонова, – а она сразу же норовит замуж, обзаводится младенцами, расплывается, как русская квашня… Столько труда псу под хвост.

По институту ходили слухи, что с девчонок, принятых под крыло, Валерия Петровна требовала расписку в том, что они в течение десяти лет замуж не выйдут. Возможно, это неправда, а вот то, что молодые актрисы, вымуштрованные Артамоновой, взлетали на гребень успеха – видели все. Совершенно не талантливая и малоинтересная внешне Роза Крымова после получения диплома снялась разом в трех лентах и получила «Нику». Чуть прихрамывающая Ольга Сизова блистала в новом спектакле, заставляя зал рыдать. Портреты далеко не красивой Ольги заполнили почти все журналы и газеты. Ну а Маша Богданова, про которую другие преподаватели с сочувствием говорили: «Славная девушка, но сцена не для нее», даже снялась в Голливуде и вернулась в Москву победительницей.

Десятки других девочек, красивых, умных и даже талантливых, сгинули в безвестности. Но их учила не Валерия.

С курса Олега Фадеева Артамонова отобрала Веру Подушкину и Настю Мартиросян. Лизу Костину отвергла сразу, не помогли никакие просьбы влиятельных родителей.

– У нее слишком сытый вид, – заявила она отцу Лизы, решительно отклонив его протекцию.

Вера работала как ненормальная. Смотрела преподавательнице в рот и выполняла любые, даже нелепые требования. Однажды Валерия Петровна дала ей задание разыграть на улице перед Центральным телеграфом сюжет «НЛО». Вера уставилась в небо, принялась размахивать руками, кричать от ужаса. Собралась толпа, люди задирали вверх головы.

– Вы что, не видите? – бесновалась студентка. – Ну вот же он летит, сейчас всех уничтожит.

Какая-то женщина истерически завопила:

– Вижу, вижу!

В толпе началась страшная паника. И тут подоспел патруль. Но наставница выручила Веру и велела Насте на следующий день изобразить перед входом в «Макдоналдс» припадок эпилепсии.

Настя храбро вышла на улицу, но… не смогла преодолеть скованность. Разрыдавшись, она бросилась к педагогу. Но та не собиралась утешать застенчивую девушку.

– Актер должен уметь все, – отчеканила преподавательница. – Даю один день для подготовки, не сыграешь завтра, уходи к Михайлову.

Настя зарыдала еще пуще. Старик Михайлов подбирал тех студентов, от которых обычно отказывались преподаватели. Так сказать, отсев.

Вечером Вера приехала к Насте. Бедняжка Мартиросян с распухшим носом безнадежно махнула рукой.

– Не смогу я биться в корчах на улице. На сцене – другое дело, а на проспекте, среди дня не получится.

– А ты представь себе, что улица – это зрительный зал, – посоветовала Вера.

– Бесполезно, – обреченно прошептала Настя. – Жаль, конечно, но у Валерии мне не учиться, видно, придется у Михайлова курс заканчивать, а потом всю жизнь говорить на сцене «кушать подано».

Она заплакала.

– Не реви, – оборвала ее Вера. – Смотри, что я тебе принесла. – И она протянула подруге небольшой кусочек розовой жвачки размером с почтовую марку.

– Это что? – не поняла Настя.

– Волшебное средство, – усмехнулась Вера. – Завтра, когда к «Макдоналдсу» подойдем, съешь его.

– И что дальше? Поможет?

– Еще как, – заявила Вера.

Так и вышло. Настя проглотила рыхловатый кусочек. Солнце вдруг стало ярче, листва зеленее… Все вокруг показалось прекрасным, милые приветливые люди, ласково улыбаясь, ждали, когда Настенька сыграет роль.

С дурным криком Мартиросян рухнулась наземь и стала биться в корчах. Она не остановилась даже, когда два милиционера кинулись ей на помощь. Разноцветные шарики прыгали перед глазами, и из головы подошедшей Леры почему-то росли рога. Затем наступила темнота.