Книга След мустанга, страница 81 – Евгений Костюченко

Во-первых, звучит ясно и приятно. Во-вторых, никто не в обиде. В-третьих, к поселку с таким названием любая власть волей-неволей должна проявлять почтение. И самое главное, индейцы, с их дикарским преклонением перед символами и словами, никогда не осмелятся напасть на самого Президента. По крайней мере, так казалось шахтерам.

— Мы изберем мэра. Да, настоящего мэра. И казначея тоже изберем. Фермеры откроют в поселке… Фермеры откроют в Кливленде новые лавки, и мы сможем покупать не только то, что нам подсовывает компания. У нас будет земля, своя земля. Мы создадим… Этот, как его…

— Заявочный клуб, — подсказал Питер.

— Да, мы создадим заявочный клуб, и каждый из нас получит участок земли, и построит там дом, и мы не будем больше тесниться в казенных бараках! Мы будем платить налоги, хоть это и не самая приятная новость.

Но, сами понимаете, шериф не может зарабатывать на жизнь где-то на стороне. Мы будем платить ему, а он не станет ворчать, если жалованье покажется ему слишком скромным. Верно, шериф?

Мерфи важно кивнул.

— А теперь судья Бенсон прочитает нашу конституцию.

Рэймонд Бенсон поправил галстук и приподнялся над столом. Текст «конституции» был составлен им давно, очень давно. Еще тогда, когда он был рядовым участником каравана, направлявшегося в Калифорнию. Именно эти записки и стали причиной того, что Бенсон отстал от каравана и застрял в Оклахоме. Попутчики высмеяли его. «Если б мы хотели жить по конституции, какого черта было уезжать с Востока?» — сказали они. Он понял, что ему с ними не по пути. Но вот, прошло каких-то двадцать лет, и Рэймонд Бенсон встретил тех, для кого он писал свой текст.

— Я не утомлю вас, — сказал он. — Наша конституция — самая короткая в истории. Введение. «Мы считаем законы, установленные людьми, неизбежно несовершенными, как и все, что придумано людьми. Но несовершенство закона не оправдывает тех, кто решил этим воспользоваться для унижения и угнетения своих собратьев». Статья Первая…

Шахтеры долго слушали его в благоговейной тишине, которую неожиданно нарушил скрип колес. Все разом обернулись.

Маршал Даррет встал в пролетке, виновато разведя руками:

— Я не знал, что у вас тут такое событие. Кстати, что тут происходит?

— Добро пожаловать в Кливленд, — сказал Бенсон. — У нас происходит инаугурация. Вы, маршал, очень кстати. Вчера вечером мы избрали нового шерифа. Думаю, вам надо познакомиться.

Рядом с судьей во весь рост выпрямился Томас Мерфи, с самодельной жестяной звездой, вырезанной из консервной банки.

— Томас? — удивился маршал. — Помнится, я оставил тебя за решеткой. Кто тебя выпустил?

— Меня выпустил народ, — Мерфи потер опухшую скулу и облизал разбитые губы. — Судья Бенсон, недавно маршал привез мне пару бумажек. Дайте ему еще одну бумажку, чтобы он увез ее в Форт Смит.

— Что за бумажка? — спросил Даррет, пробираясь к помосту через толпу.

— Меня всегда умиляла та легкость, с которой шериф Мерфи относится к важнейшим документам, — сказал судья Бенсон, разворачивая свернутый в трубку лист. — Позвольте зачитать. Мы, нижеподписавшиеся жители поселка Кливленд, округ Шерман, территория Оклахома, путем всеобщего добровольного голосования избрали Томаса Мерфи на должность шерифа, обязав его денно и нощно вылавливать воров и убийц и возвращать краденое, соблюдать Закон, всегда быть верным справедливости, и да поможет ему Бог. Подписи на восьми листах прилагаются.

Даррет добрался, наконец, до помоста и взял лист, запятнанный серыми отпечатками шахтерских рук.

— Перо мне, — попросил он. — С моей подписью этот документ будет весить немного больше.

Оставив свою закорючку в чистом углу страницы, он посмотрел на Мерфи и Бенсона снизу вверх и сказал негромко:

— Когда вы закончите с ина… с игу… с этим делом, мне надо будет поговорить с вами без свидетелей. Не подскажете, где я могу найти инженера Скилларда?

— Идемте, Гек. — Мерфи спрыгнул с помоста. — Он здесь.

* * *

Тела Скилларда и Лагранжа лежали рядом, на дощатом тротуаре за аптекой. Их уложили на солому, под которой был слой льда. Струйки талой воды сбегали по доскам и исчезали, мгновенно впитываясь в потемневший песок.

— Придется сфотографировать их вместе, — сказал Грубер, устанавливая штатив. — Очередная шутка смерти. При жизни эти двое вряд ли попали бы в один кадр.

— Зачем это нужно? — спросил Даррет. — Я понимаю, когда делают портреты преступников. Но Скиллард был честным человеком.

— Гек, вам не понравится то, что я скажу. Это — моя работа. Люди, которые мне платят, должны видеть — за что они платят. И, кстати, у вас есть доказательства, что он был честным человеком?

— Сол, ты прав: мне не нравится то, что ты сказал.

Они вернулись в салун, где Бенсон, уже без парадного костюма, засучив рукава белой рубашки, колдовал над раненым помощником шерифа.

Томас Мерфи прохаживался вдоль стойки, похлопывая себя по ноге томагавком.

— Что это у вас? — спросил Грубер.

— Орудие убийства. Индейцы оставили его между лопатками…

— Вы видели индейцев?

Мерфи немного смутился:

— Черт! Я становлюсь таким же бараном, как все. Нет, я не видел индейцев. Топор в спину мог засадить любой из нас. И перерезать глотку — тоже. А найти томагавк в наших краях — пара пустяков.

— Продается в любой лавке Гудворда, — добавил Даррет. — Ну-ка, Том, дай-ка его сюда… Ну, так и знал. Видите клеймо? «Завод Бакса, Спрингфилд, Огайо».

Грубер взял топорик и внимательно его осмотрел.

— А что, у всех томагавков бывают такие рукоятки?

— Да нет, обычно продается только лезвие, а на рукоятку его насаживает хозяин. Каждый подгоняет по руке, своему росту, вкусу, — пояснил Даррет.

— Я уже видел такой рисунок, — твердо сказал Грубер. — Продольные канавки, залитые черной и красной смолой. Это что-то означает? Может быть, как клетчатое полотно у шотландцев? Или что-то вроде фамильного герба?

Судья Бенсон заметил, отходя от раненого и вытирая руки:

— У индейцев нет ни одной пары одинаковых вещей. Они все стараются отличиться от других. Каждая вещица имеет свое лицо. Индеец никогда не спутает свои мокасины с чужими. А томагавк — штука куда важнее, чем мокасины.

Грубер еще раз глянул на топорик и вернул его шерифу.

— В таком случае записывайте и меня в свидетели. Я видел орудие убийства в руках индейца-переводчика. В тот день, когда банда похитила инженера Скиллард. Да, я совершенно уверен — тот самый топор.

— Плохо, — сказал маршал Даррет, устало опускаясь на стул и вытирая лицо платком. — Очень плохо. Я до последней секунды еще надеялся, что в этом дерьме замешаны только наши подонки. Разбираться с индейцами гораздо сложнее.