Книга Спецназ обиды не прощает, страница 8 – Евгений Костюченко

Вместо ответа Клейн пожал плечами.

— Я вот не понимаю, как это люди могут исчезнуть в аэропорту? Их там встречали?

— Встретили.

— Ну и куда же они делись?

— Я звонил, пока не отвечают, — сказал Клейн. — Сейчас буду дозваниваться.

— Я не понимаю, что значит «не отвечают», — сказал Президент. — Что они там, все вымерли? Звони на склад, звони в гараж.

— Не отвечает ни один телефон.

Президент снял запотевшие очки, протер стекла кончиком галстука, но надевать не стал. Он бросил очки на стол и откинулся на спинку кресла.

— Кто знал об отправке? — спросил он. — О настоящей отправке, не подставной. Кто мог знать?

— Только мы с вами.

— А водители? А кто билеты заказывал? Кто командировку выписывал?

— Клиента я отвез сам. Сам получил, сам и отвез.

— На чем отвез?

— На чужой машине. Со мной были двое моих людей, они ничего не знали о деле. Просто сидели рядом для страховки.

— Что за люди? Ты про них не говорил раньше.

— Это мои люди. Проверенные. Служили вместе. И они ничего не знали, ничего. Просто сидели в машине рядом с чеченцем, чтобы он не дергался. Что у нас еще? Билеты… Билеты заказывал я сам, лично. Семь билетов на прямой рейс, три на транзитный. Командировку выписывали на охранников, которые по легенде улетали прямым рейсом. На транзитный рейс командировку не оформляли. Людей отправил сам, все было нормально.

— Ты не всех сосчитал. Об отправке знали те люди, которых ты отправил.

— Да, знали, — Клейн кивнул. — Они знали. Но это же свои… И даже они узнали о вылете буквально за несколько часов.

— За несколько часов можно много чего организовать. И это еще не все, — сказал Президент. — Еще об отправке знал клиент.

— Не знал, — возразил Клейн. — Ему сказали, что везут для опознания. Он даже не понял, что его в самолет сажают.

— Допустим, — сказал Президент. — Вычеркнем клиента. Остаются четверо: ты, я, твои люди. Кто-то из этих четверых работает против меня. Одна фигура отпадает автоматически. Это я. Остаются трое. Ты и твои люди. Что ты можешь сказать по этому поводу?

— Мне нет смысла работать против вас, — сказал полковник Клейн. — Но если вы думаете иначе… На вашем месте я бы поискал другого начальника службы безопасности.

— Не надо хамить, не надо, — сказал Президент. — Я и сам знаю, что делать на моем месте. И тебя никто не обвиняет. Просто логика заставляет иногда делать весьма неприятные выводы.

— Считать так считать всех. Вы не сосчитали еще кое-кого, — вспомнил Клейн. — А как же чеченцы? Они же тоже знали, что мы повезем …

— Не срастается, — развел руками Президент. — Чтобы перехватить клиента, им надо было узнать день и рейс. А это знали только те самые четыре человека. Вот мы и вернулись к тому, с чего начали.

— Они могли посадить своего человека в аэропорту на регистрации. И как только пройдет его фамилия, позвонить.

— Хороший план. Но даже очень умные чеченцы не станут сажать на регистрацию своего человека за неделю до размена. Ну, какие еще идеи?

Полковник Клейн встал. Руки по швам.

— Я сейчас же вылетаю в Баку и во всем там разберусь на месте. В том, что до сих пор не позвонили, моей вины нет. Мое дело было собрать народ и отправить. Все. За остальное отвечает каспийский филиал. Они должны были встретить. Надо лететь и разбираться на месте, пока не поздно.

— Сядь, — приказал Президент.

— Но моей вины в этом нет, — упрямо повторил Клейн.

— А меня не щекочет, кто виноват! — заорал Президент, вскакивая и нависая над столом всей своей тушей. — Не виноватых искать, а дело делать надо! Ты мне результат выдай! А результат нулевой! Все! Иди домой, сиди дома и жди, пока не позову!

— Это что, домашний арест? — спросил Клейн.

— Оставь ты свои солдафонские штучки, — обмяк Президент, медленно возвращаясь в берега кресла. Он достал кружевной платочек, высморкался и сунул его в нижний ящик стола. Потом надел очки, отхлебнул чаю и добавил: — Сиди дома. Допустим, ты чист, и твои люди тоже. Тогда остается только одно. За тобой наблюдали, а ты не заметил. Значит, теперь мы за ними понаблюдаем. Закажи себе билет на Баку, всем скажи, что вылетаешь. А сам сиди дома, и они проявятся. А я подумаю, как их засечь.

— На живца ловить будем, — мрачно сказал Клейн. — Кого оставить на хозяйстве?

— Кто понадежней. Шалакова оставишь.

— Это не самый лучший вариант.

— Почему опять я? — спросил Президент, отодвигая стакан. — Ну почему опять я должен решать все ваши проблемы? Я виноват, что у тебя нет надежного зама? Почему ты все время затираешь Шалакова? У тебя какие-то личные мотивы, что ли? Так забудь о своих личных мотивах. Оставишь на хозяйстве Шалакова, а сам давай с домашнего телефона дозванивайся до города Баку.

— Все-таки лучше бы мне туда слетать, — Клейн встал. — А насчет Шалакова… Он, возможно, замечательный человек, но опыта маловато. Всю жизнь в замполитах…

— Давай без демагогии, — сказал Президент. — Постой, не беги. Ты в сны веришь?

— Нет.

— Я тоже. Хорошо, что хоть кто-то еще не верит. А то кругом одни ясновидцы да толкователи. Славка мне снился, брат мой. Плохо снился. Будто он в клинике лежит, мы с отцом бегаем, ищем его бокс и не можем нигде найти. А кругом цветы, цветы, и скамейки все черные, обтянуты красным бархатом.

— Это как? — не понял Клейн.

— Не перебивай. И мы бегаем по клинике, нашли наконец его бокс, а там его нет, только цветы. Вот такая хреновина.

— Ну, в клинике лежал ваш отец, насколько я помню, и вы с Ярославом Ильичем его там навещали, вот вам и приснилось такое, — рассудил Клейн. — А теперь на эту картину накладывается ваше беспокойство, это вполне естественно…

— Естественно? Иди уже, Фрейд.

— Не Фрейд, а Фройд.

— И от телефона ни на шаг!

Клейн вышел из кабинета и облегченно вздохнул. Он ожидал более бурной реакции. Он просто сжался весь, когда секретарша внесла стакан с кипятком. Но на этот раз пронесло.

За годы службы Клейн никогда не возражал начальству и никогда не оправдывался. На любое замечание, на любую придирку, на любой, самый идиотский приказ он отвечал: «Так точно. Будет сделано». Сегодня, кажется, первый раз в жизни он позволил себе лирическое отступление в разговоре с начальством. Старею, подумал полковник Клейн.

Он вызвал к себе Шалакова, директора охранного предприятия, входившего в холдинг. Его взял на работу сам шеф, потому что кто-то из родственников этого Шалакова взял на работу кого-то из родственников шефа.

Мишаня Шалаков после политучилища оттрубил весь срок в замполитах внутренних войск, причем не покидая границ Подмосковья. Если б он чуть реже пил, мог бы и до Москвы дорасти. Но там служило слишком много его родичей, и на высоких постах, они берегли свою репутацию и держали замполита на безопасном расстоянии — за 101-м километром.