Онлайн книга «Спят усталые игрушки»
|
– Николай хитрый, да я тоже не промах. Он, знаешь, что делает? Говорит: «Удаляюсь в келью на неделю, буду голодать и молиться». Ха, я первое время верила. На самом деле – спустится в подвал, запрется, потом через семь дней выходит. Пока его нет, Андрей верховодит, жуткий тип. Потом догадалась – ход там есть тайный наружу. Ключик подобрала и в его отсутствие поинтересовалась. Точно, есть. Так что, хочешь жить, бежим, да поторапливайся. Впрочем, нас не хватятся до его возвращения. – Куда же ты пойдешь? – Бабушка у меня есть, живет в Нагорье, никто про нее не знает, она спрячет. Я разинула от удивления рот. – Так ты Светлана Балабанова, внучка Марьи Сергеевны? Как же так? Людмила говорила, будто тебя похоронили, карточки, где ты в гробу, старухе показывала! Откуда снимок твоих похорон взялся? – Боже! – схватилась за голову Света. – Вот дрянь, она одна про бабулю знала. Здесь такой обряд проходят все. Ложатся в домовину и их отпевают, вроде как люди с суетным миром прощаются. Жутко на нервы действует. Потом клеймо в подмышку ставят – и все, назад возврата нет. Я вздрогнула: – Больно, наверно! Света вздохнула: – Да нет, никаких ощущений. Николай мастер по части всяких микстур. Мне плошку поднесли, и я ничего не помнила, словно и впрямь скончалась. А с Шабановой мы учились вместе, она меня и привела в секту, тварь поганая. Подевалась куда-то, раньше все с Николаем и Нинкой тусовалась, теперь глаз не кажет. – Людмила умерла, покончила с собой! – Господи! – ахнула девушка. – Бежим отсюда скорей! – Погоди, – остановила я ее, – мне на самом-то деле нужно найти маленькую девочку, совсем крошку, лет двух, Верочку. Она где-то тут спрятана. – Знаю, – ответила Света, – это Надькина племянница, в избе спит, ее недавно из города Николай привез. Надька его будто бы попросила. А зачем тебе? – Веди в детскую, – приказала я. Мы снова шагнули во двор и вмиг добрались до «детской». Тот же стол, те же лавки и нары. Только на деревяшках подростки, страшно худые, просто скелеты, обтянутые кожей. Никто из них даже не пошевелился, когда я вытащила из-под грязной тряпки спящую Верочку. Головка девочки моталась на тоненькой шейке, безвольные руки свисали и покачивались в такт моим шагам. Мы вернулись в теплую, уютную избу Николая, и я стала разглядывать малышку. Маленькое, буквально с кулачок, личико. Под закрытыми глазами синие, почти черные тени, скулы резко выделяются, жидкие волосы растрепаны, босые ножки покрыты коркой грязи, ручки, больше всего напоминающие веточки, густо усеяны синяками. – Ее, что, били? – в ужасе поинтересовалась я у Светы. – А кто их знает, – равнодушно ответила девушка. – Взрослые не тронут, а подростки, может быть, я в детскую избу не хожу. Зачем тебе девчонка? – Потом объясню, – отмахнулась я, сдергивая со стола большую скатерть, – показывай тайный ход. Света пошла в глубь избы, я за ней, держа на руках укутанную в импровизированное одеяло Верочку. Ребенок казался невесомым, наш английский мопс Хуч куда тяжелей. И еще беспокоил странный, явно неестественный сон девочки. Ее вынули из кровати, вытащили на воздух, потом снова внесли в жаркую избу, тормошили, заворачивали… Любая другая малышка уже принялась бы оглашать окрестности трубным воплем, но Вера спала, вернее, пребывала в забытьи. Маленький лобик покрывала испарина, ножки безвольно мотались в воздухе. Мы миновали несколько комнат и оказались на большой просторной кухне. Света отперла кладовку, отогнула край линолеума. Под ним обнаружился люк. Девушка с видимым усилием подняла тяжелую крышку. Внутри сразу зажегся свет, и я увидела железную лестницу, ведущую вниз. – Ступай следом, – велела провожатая и исчезла. Прижимая к себе правой рукой Веру, я полезла следом. Ход удалялся от лестницы длинным коридором. Света закрыла люк, но свет продолжал гореть. Кто-то вложил в создание лаза уйму денег. Глиняный пол отлично утрамбован, стены словно оштукатурены. В конце тоннеля еще одна лестница. Девушка ловко взобралась наверх, открыла люк. Электрический свет моментально погас, но в круглое отверстие полились жидковатые лучи весеннего солнца. Пока мы бегали туда-сюда, наступил рассвет. Кряхтя, Света закрыла ход. Он был ловко замаскирован сверху кучей хвороста. Я пнула ногой ветки, ни одна даже не пошевелилась. Надо же, приклеены намертво. – Где машина? – поинтересовалась девушка. Я растерялась. А и правда, где? – Не знаю, шли по лесу довольно долго… – Наверно, вон на тот косогорчик выбрались, – указала Света на пригорок, где вчера мы с Ниной обозревали сверху деревню. – Точно. – Туда идем, тут всего две дороги и есть. – Откуда знаешь? Света рассмеялась. – Ходила много раз. «Отец» смоется, а я по лесу гулять отправляюсь, все бежать пыталась, только без машины никак. Я ведь почему решилась к тебе обратиться. Беременная я, три месяца почти. Хочу аборт сделать, боюсь чудище родить. Вот и металась по округе – вдруг, думаю, кто проедет! А никого! Тут на много километров никакого жилья, лишь брошенные деревни. Мне неделю идти, видишь, что с ногами. И она задрала юбку. Я невольно отшатнулась, все лодыжки покрыты гноящимися трофическими язвами. – Что это? Света пожала плечами: – Хрен его знает. Сначала маленькая была, потом инфекция попала, гноиться стала. Трофическая язва – дело тонкое, это я как бывший медик говорю. Правда, на стоматолога выучилась, но кое-что из общего курса помню. В этот момент за забором начали раздаваться мерные удары колокола. От неожиданности я чуть не уронила ребенка. – Не бойся, – пояснила бывшая сектантка, – подъем бьют, на работу пора. – Нас не хватятся? – Нет, да и некому. Николай с Ниной уехали, а остальным без разницы, думаю, и не заметили тебя. У них сейчас дел полно – скотину подоить, свиней покормить, кур выпустить, рассаду готовить. Натуральным хозяйством живут. |