Книга Главное доказательство, страница 50 – Павел Орлов

– Татьяна Сергеевна говорила, что приходил какой-то мальчик, но он, насколько я знаю, ничего конкретного не сказал. Договаривались, что перезвонит.

– Вот и хорошо. Сегодня в четыре часа приедет человек – запиши! – Богомолов… Юрий Богомолов. Записала?

– Да.

– Посмотри его документы и переговори с ним. Если там никаких проколов нет, то сразу отдай в приказ – пусть срочно приступает к работе.

– Женя, а кто это хоть такой?

– Молодой парень, армию отслужил, учится заочно в Политехе, холостой. Я его, правда, сам не видел, но за него просят серьезные люди, и отзывы нормальные. Словом, посмотри и потом мне скажешь.

– Какие люди?

– Люда, какая тебе разница? Если я говорю: серьезные – значит, серьезные. Мне не хочется им отказывать. Это не значит, разумеется, что ты должна взять на работу наркомана или дебила. Поэтому я и прошу именно тебя предварительно с этим Богомоловым переговорить. Но, повторяю, если все будет нормально – сразу отдавай в приказ. Если у Татьяны будут вопросы – сошлешься на меня.

Людмила откровенно не любила так называемых «позвоночных» – тех, кого устраивали на работу по телефонному звонку. Уж лучше взять человека с улицы, которому ты никоим образом не обязана, чем повесить на себя бездельника, не имея потом возможности его выгнать. Для себя она даже заранее решила, что нарочно даст парню отрицательный отзыв, и пусть муж сам объясняется с «серьезными людьми».

Но Юрий совершенно неожиданно ей понравился. Держался скромно и естественно, при разговоре смотрел прямо в глаза и говорил нормально, без свойственных этому поколению идиотских выражений из серии «типа», «короче», «как бы» и тому подобное, что также говорило в его пользу. Не строил из себя всезнайку или умудренного опытом мужчину. И Людмила передумала.

Так Богомолов появился у них в компании, и до сей поры никаких претензий к нему не было. Работал хорошо, не опаздывал, всегда опрятен, вежлив и исполнителен. Не пьет! («Да-да, Пашенька, не смейся!») Его предшественник был уволен именно за дружбу с зеленым змием и поначалу к парню тоже приглядывались несколько настороженно – автоматически. Но тревоги оказались напрасными – новый администратор «замечен не был».

Что о нем известно, кроме работы? Да тоже немного. Холост, проживает с матерью и отчимом в двухкомнатной квартире где-то на Петроградской стороне. Параллельно учится в Политехническом институте, на заочном отделении, на четвертом курсе. В компьютерах неплохо разбирается. Обычно, если у кого-то в фирме по этой части проблемы – бегут советоваться именно к Юрию, хотя у них свой компьютерщик в штате имеется. Но он занят постоянно и, чуть что, начинает ругаться. Как будто все поголовно обязаны в компьютерах от и до разбираться… А Богомолов никогда в помощи не отказывает.

Пожалуй что и все. Выражаясь протокольным языком, «компрометирующими материалами в отношении Богомолова Ю. Ю. руководство компании не располагает».

– Слушай, Люд, а с Сергеем они в каких отношениях были?

– В нормальных, – поводит Нечайкина плечами. – Как обычно между сослуживцами.

– Ну, между сослуживцами тоже по-разному отношения складываются. Может, они друг друга не переваривали.

– Я бы не сказала. Между прочим, Сергей Юрия иногда возил по делам. Они всегда вполне нормально общались.

– Хорошо, раз так. Личное дело Богомолова ты мне приготовила?

– Да, конечно. Садись вот сюда, за этот стол. а вот нужная тебе папка.

Ха! Разве ж это папка? Вот у нас папки – так папки. Иной раз металлическое сверло ломается, когда дырки под прошивку проделываешь. А тут всего-то листов пятнадцать-двадцать от силы.

Автобиография и анкета Юрия никаких особых сюрпризов не содержат. В графе «Отец» он указал данные и адрес Шушкевича – я не ошибся. Мне они известны, а вот данные матери – преподавателя музыки Елены Павловны Богомоловой – я на всякий случай переписываю в свою книжицу.

Из анкеты следует, что после армии и до прихода в «Марш» Юрий успел поработать в различных фирмах, сменив четыре конторы за три года. Должность везде указана стереотипно – менеджер. Меня, честно говоря, это здорово раздражает. Слово оное, между прочим, происходит от английского «to manage», что означает «управлять». У нас же этих менеджеров сегодня больше, чем раньше – инженеров. Даже дворник теперь не дворник, а «менеджер по клинингу». Идиоты. Вот и получатся, что в любой компании, куда ни плюнь, одни управляющие. Все управляют, а работать некому.

Ежели по делу, то у Шохмана Богомолов работает уже полтора года. Что ж – это тоже в определенной степени штришок к биографии. Прижился, стало быть. А, может, и какой-то другой интерес у него в этой компании имеется.

Мои размышления прерывает нежная мелодия «Одинокого пастуха». Это звонит Людмилин мобильный телефон.

– Да, мама?… Я еще на работе… Что?! А ты давление померила?… И сколько?… Ну, это не очень много. Но все равно: прими, пожалуйста, кордафлекс и ложись! А я сейчас приеду… Ничего страшного – здоровье дороже. Кристина дома – где же еще. Ничего, не маленькая – побудет одна. Мама, я сказала, что приеду, так что давай не будем спорить. Купить что-нибудь надо?… Молоко у тебя есть?… Ну, вот – а говоришь, что ничего не надо. Я зайду в магазин. Ладно, все – пока!

Женщина отключает телефон и виновато смотрит на меня.

– Пашенька, ты извини, но мне срочно надо ехать. Маме нездоровится, а она сейчас одна. Витя вместе с женой в Дании, на симпозиуме по кардиологии. Ой, ты брата-то моего помнишь?

– Помню. Вы с Ленкой его одно время из детского сада забирали. Зимой, помню, дело было, потому что забирали на санках. И пару раз эти санки я таскал.

– Ага. Лена еще сказала, что тебе идет. Ты тогда так засмущался. – улыбнулась Люда, собирая со стола бумаги и пряча их в сейф. – Господи, Пашенька, какая ж я уже старая – страшно подумать. А Витя в прошлом году докторскую защитил. Работает в МАДПО. Дочь их, Верочка, в этом году школу заканчивает, тоже собирается в медицинский… У тебя тут еще много?

– Если ты разрешишь мне снять ксерокопии нескольких листочков из этой папки, то через три минуты можем уходить.

– Не надо ничего копировать – можешь взять саму папку. Потом только верни, разумеется.

– Нет проблем.

– Тогда бери, и поехали. Кстати: мама на Софийской живет, так что я тебя как раз до «Славы» и подброшу, если ты домой.

– Домой, Люд. И с удовольствием воспользуюсь твоим приглашением. Устал, если честно. Будто весь день вагоны разгружал на Навалочной, как во времена курсантской молодости.

Мы спускаемся в главный холл. Охранник, прощаясь, приветливо кивает головой и проводит по пластинке считывателя своей карточкой. Индикатор турникета весело мигает зеленой стрелкой, и мы с Людмилой выходим на улицу.

В городе вовсю ощущается дыхание грядущей осени. Ума не приложу, за что так любил ее наш великий поэт. Лично у меня «пышное природы увядание» вызывает совершенно противоположные эмоции. Уже совсем скоро деревья сбросят с себя остатки «багреца и золота» и своим унылым видом на фоне беспросветно серого неба начнут нагонять тоску. По утрам, куда бы ты ни направлялся, порывистый ветер будет непременно дуть тебе навстречу, швыряя в лицо залпы непрекращающегося нудно моросящего дождя. Прохожие, чертыхаясь и сталкиваясь зонтиками, начнут лавировать по тротуару, тщетно пытаясь обойти стихийно возникающие то там, то тут лужи. Трамвай по утрам придется брать штурмом, поскольку пассажиры, напялив теплую одежду, заметно увеличатся в объеме. Плюс ко всему, втиснувшись в салон, каждый из них будет пытаться обтереть мокрый сложенный зонт всенепременно об твои брюки… Ну, и за что эту осень прикажете любить? Впрочем, Александру Сергеевичу простительно – он в трамваях не ездил.