Книга $амки, страница 37 – Сергей Анохин

Ее уникальное обаяние обволакивало и завораживало всех и каждого. Любой, находясь в ее обществе, начинал чувствать себя значимым и достойным, успешным и преуспевающим, талантливым и уникальным… Короче, любой мужчина в ее руках становился глиной, из которой она лепила все, что ей было нужно. Одно только непонятно – что именно?

Стерхов даже не был уверен, что она спала с кем-то, кроме него, но знал наверняка, что ни от кого не принимала никаких подарков даже в виде духов. Отказывалась от любых даже самых заманчивых и перспективных предложений – участия в новомодной телепрограмме, съемок в главной роли у известного режиссера или престижной работы. Но постоянные поездки на какие-то дачи, походы в закрытые ночные клубы, показы, тусовки, где она непременно блистала в обществе очередного кумира, выводили его из себя.

Если же он открывал рот, чтобы хоть намекнуть на ее бесконечные похождения, то получал в ответ лишь презрительную усмешку и пренебрежительный жест рукой. Так отгоняют назойливую, не в меру обнаглевшую муху. «Я завожу полезные знакомства», – говорила она, пожимая плечами.

И еще он никак не мог понять, что привлекло ее в нем, в общем-то совершенно обычном московском братке. Он ведь с самого начала не скрывал, чем занимается. По всему выходило, что Насте – прямая дорога замуж за какую-нибудь политическую, экономическую или шоу-шишку. Это не составило бы для нее проблемы.

Но девушка продолжала упорно цепляться за Стерхова. Мало того, она постоянно с маниакальной методичностью проверяла его карманы, внимательно изучала записную книжку в мобильнике, даже обнюхивала на предмет обнаружения незнакомых женских запахов. За эти четыре месяца он выдержал столько скандалов и истерик, что они стали казаться ему непременным атрибутом их совместной жизни. Но стоило сделать хоть шаг в сторону двери, Настя мгновенно перевоплощалась, превращаясь из злобной рычащей тигрицы в ласковую домашнюю кошечку. Ту самую, от которой так млели все попадавшие в ее сети мужчины. И Михаил сдавался. В ту же секунду.

И вот наконец он остался наедине с собой и своими мыслями. Что он чувствовал? Лишь одно – облегчение. Радость освобождения от нежнейших, но неразрывных пут. И ужас от того, что вскоре все вернется назад. Сил освободиться самому не было, а Настя, похоже, вовсе не планировала отпускать его.

Сколько это еще продлится? Год, десять, вечность?

Думать об этом не хотелось…

* * *

Но где все-таки этот хренов Беседа?..

И Отвертки нет. Он, впрочем, предупреждал, что к самому Новому году подъедет, сначала с родителями посидит – традиция… К Новому году! Так без четверти уже!

Звонок.

Это был Эдик.

– Спускайтесь вниз, – сказал он, протягивая Любашке огромный набитый снедью пакет, – нам вдвоем с Беседой все не притащить.

– Так вы вместе?

– Пришлось…

С радостными матюгами Колокольчик рванул вниз по лестнице. Михаил накинул куртку и неторопливо пошел вслед за ним: излишний энтузиазм наказуем. А вот Беседе точно – по ушам. На Камчатку, что ли, ездил?

Эдик шел рядом и, будто угадав мысли приятеля, сообщил:

– Его тормознули.

– Гаишники?

– Да не-е-ет, сейчас сам расскажет.

Любашка с подружками суетилась на кухне, а в комнате посиневший от холода Беседа, стуча зубами, второпях – чтоб до двенадцати успеть – рассказывал о своих приключениях:

– Взял все, что в списке было, – между прочим, еле в багажник поместилось, – въехал на МКАД по Осташке, проехал до Ярославки, развернулся и вновь по МКАДу чуть вернулся назад. Въезжаю в Мытищи – скользко, народ катит медленно и аккуратно. А я-то опаздываю! Ну и поехал как мог быстрей. Обгонял по обочинам, выезжал на шоссе сразу в третий ряд… Только уже тут сбавил скорость. И вдруг меня нагоняет «мерс». И из его окна мне машут моим же номерным знаком! Конечно, обалдел. Остановился. Вылез. Они тоже вылезают. Сразу трое. Суют мне под нос номер, спрашивают: твой? Ну, я, понятно, соглашаюсь. Тут же говорю им, спасибо, мол, что вернули, давайте заплачу. Типа, рублей…

А они мне: конечно, заплатишь. Номер-то мой отлетел от машины и ударил по их капоту. Вот царапина. А я и не видел. Откуда мне знать, может, и в самом деле отлетел… Посмотрел царапину. Есть. Я спрашиваю: «Сколько?» А они: мы не жулики, не вымогатели, мы на праздник торопимся… А машину надо завтра утром вернуть, значит, срочно ремонтировать… Короче, триста баксов.

Что-то тут не так, думаю, и денег-то у меня после магазина совсем не осталось. Давайте, говорю, вызовем ГАИ. Тут такое началось! Крики, вопли, что я тварь неблагодарная. Причем их же трое! Я пытаюсь общаться с одним, убеждаю его в чем-то, двое других орут, кулаками машут… А холодно еще. И время идет.

– И ведь, балда, даже рацию не взял! – возмутился Эдик. – Хорошо я мимо ехал. А то – что б с тобой было?

Беседа пожал плечами.

– Короче, выхожу я из тачки, разглядываю номер. Так-эдак прикинул, похоже, они еще возле магазина болты отвертели, – продолжил рассказ Эдик. – Парни сразу присмирели, почуяли, что не на того напоролись. «Чьих будете?» – спрашиваю. Ну, ясный пень, нелегалы. Но, сам понимаешь, сейчас связываться – только праздник портить… А они никуда не денутся. Номер я их запомнил, вряд ли у них что-нибудь еще, кроме этого «мерса», есть. И торчат, наверно, только в одном месте. После праздников покрутимся там, выследим.

* * *

Выследили они нелегалов через три дня. Вечером. Прямо у того магазина, где Беседа затаривался. Видимо, с фантазией у ребяток были проблемы, придумали одну схему, а дальше – ни шагу в сторону. Но если бы Беседа с Эдиком не запомнили их в лицо, обнаружить нелегалов было бы не так просто. Ну крутится какой-то парень возле своей машины. Наклоняется, снег счищает, покрышки, диски проверяет. Кто в темноте заметит, что не на своей тачке, а на соседней? Вообще-то, даже Ученый не заметил, как тот умелец номер снял: пока стоял – был номер, наклонился на секунду, поднялся – номера нет. И тормозить своего клиента не торопились. Подождали, чтоб выехал так, где народу на трассе поменьше.

В эфире прорезался голос Отвертки:

– Мелькаешь, как папуас в Арктике… Они же срисуют тебя… Уйди из первого ряда… Уйди, говорю… Еще быстрей…

Ага! Началось.

Они с интересом понаблюдали, как мужики развели своего зайца и неторопливо отъехали от обочины.

– Все, работаем! – прохрипел в рацию Эдик.

Его «Гелендваген» резко вырвался вперед. Ученый вывернул руль и пошел бок о бок с «мерсом», сзади катил Колокольчик.

Три машины. По четыре пацана в каждой.

– Готовность… Тормози!..

Эти трое даже не пытались бежать. Они выстроились неровной шеренгой вдоль своего «мерса». Один центровой встал как вкопанный на изготовку, длинный возле багажника нервно перетаптывался, а последний, который, видимо, был из них основным, в кожаной кепке и расстегнутой донизу черной косухе, оглядывал окружившую кодлу с презрительной наглой ухмылкой.