Онлайн книга «$амки»
|
Будь на ее месте кто угодно, Эдик бы промолчал. Но за эти часы он откуда-то узнал: она поймет все. Ангел из дымки туманной… – Я за больной. – За которой? – Я за детдомовской Анной. – И что? – Маша заговорщицки нагнулась к Эдику, ловко удерживая чашки. – Давай никогда не будем тебя Анной называть. – И давай не будем. Я же Маря! – Но есть проблема. Ты очень худая Маря. – Так поправим, милый. Месяц, два – и я превращусь в хомяка! Она быстро на аккуратно поставила чашки. В руки ей откуда-то залетела синеватая тряпица. – Тебе должны нравиться женщины в косынках! – Ага! А еще… – А еще интересно, когда я без носков! Я ведь уже заметила! Вот так! Она стянула с себя домашние брюки вместе с носками и кувырнулась на Эдика. Тот неловко подхватил ее, сминая белье на лежаке. Проснулись одновременно, часа через три, в глухой тьме, всегда так заряжавшей Эдика. – Маря, ты наша. Ты встаешь на нашу дорогу. Давай решать, как мы будем жить. «Пусть она решит быть с нами… Упаси меня от стремления направлять дела каждого… Но пусть она так решит!..» – Я твоя, а не ваша, – закуривая, сказала Маша. – А дорога – значит, дорога. – Маречка, так у нас не бывает. – У вас так не бывает? У нас так не бывает… У нас… Ладно. Ваша. Но только потому, что твоя. – Маря… Не могу объяснить, почему я так думаю… Но… Мы сделаны друг для друга, Маря!.. – Ты не можешь, а я все понимаю. Да. Друг для друга. А если бывает прошлая жизнь, то в ней мы были братом и сестрой. Как-то вдруг это стало ясно. Но и сама не пойму, как так вышло, что узналась только сегодня. Отвертка молчал. В глубине души он верил в чудеса – не верил только, что чудо придет к нему. И теперь не знал, кого и как за это благодарить. – А кто вы? – вдруг спросила Маря, весело взглянув в глаза Эдику. – Как вы называетесь? Он ждал этого вопроса. И ответил. Медленно, но четко: – Аварийщики. Маря снова вылупила глазки: – Ну-у?.. Аварийщики… Даже я слышала. Читала недавно. «Беспредел на дорогах»! – Она на мгновение осеклась, но продолжила в темпе скороговорки: – Однако ведь там… – Да, – твердо сказал Эдик. – И то, что пишут?.. – В общем, правда, Маря. Это и есть мое подразделение. Все это делаем мы. Он напряженно ждал. – Может быть, – после долгого молчания сказала она, – если дело правильное, оно того стоит. Я к этому пока не привыкла, но верю тебе, что и так надо. – Верю… Вера… Верность! Вот что главное, Маря. У нас – так. Они обнялись снова. – Маря, но почему мы не были так в универе? Не любили друг друга? – Не знаю, милый. Может, любили уже? Не знали только. Иначе не случилось бы сегодня. Я живу с этого дня потому, что появился ты. – Может, и я потому, что ты? – Может. – Но обидно, что время потеряли. Ты прикинь, сколько бы мы навертели. – А ты прикинь, сколько теперь навертим! Эдик поражался себе, насколько ему легко говорить о таком. Как никогда. Нигде. Ни с кем. – Маря, я тоже твой. Наш – и значит, твой… А у тебя хороший дом… – Да? Ага! – Это незасвеченная хаза. Здесь можно кое-что складировать. – А зачем здесь что-то складировать? – Надо, Маря. Потом поймешь. Послезавтра с утра я завезу сюда незарегистрированный ствол, два левых автономера… Скоро ты познакомишься с нашими. Предупреждаю: не все тебе сразу понравятся… Ладно, потом я еще расскажу, да, впрочем, сама увидишь… Ты не против? – Я – за. Потом. А сейчас… – Она сунула руку под укрывавшую Эдика простыню. – Маречка, через минуту. Он протянул руку к брошенной на пол рубашке, вытащил из нагрудного кармана пачку купюр, не считая – все равно больше с собой не было, – положил на подоконник. – Доживешь до завтра? – Это как проститутке за визит? – хихикнула Маша. – Ну зачем так? Мы же теперь семья. Ты наша. Ты моя сестра. – Я твоя… Через полчаса они молча лежали, крепко вжавшись друг в друга. Еще через десять минут Эдик наконец решился спросить, как дела. Маша очень не хотела рассказывать, но Отвертка очень хотел знать. * * * Талантливый и перспективный программист Саша оказался обычным наркоманом. Когда они поженились, он еще был в так называемой «розовой» стадии, и ему казалось, что он открыл чудесную вещь. Одна доза полностью меняла окружающий мир, все проблемы решались сами собой. Он был лучше всех, и ему было лучше всех. А главное, он был уверен, что полностью контролирует ситуацию: хочет – колется, хочет – нет. Вот пройдет защита, закончатся волнения, предложат работу в Силиконовой долине (в этом у него сомнений не было), тогда сразу и завяжет. Но защита прошла, а колоться хотелось снова и снова, тем более что в светлый силиконовый рай почему-то никто не звал. На все Машины попытки не то что объяснить, чем это может закончиться, а просто поговорить, Саша лишь пожимал плечами: «Ты просто не въезжаешь, я сильнее героина, могу бросить в любой момент». Но после первой попытки бросить, естественно, была ломка, и Саша навсегда забыл о своей «силе». Ну а дальше – сплошная классика. Сначала возросла доза, потом началась хроническая нехватка денег, поскольку обиженный на весь мир Саша, разумеется, посчитал ниже своего достоинства работать в вычислительном центре и тем более «гнуть спину на малограмотного коммерса», а даже самые большие Машины гонорары за статьи не покрывали увеличивающихся запросов. Уходить? Даже не попытавшись ему ничем помочь? Не для Маши. Даже если б она не любила его – а она любила – не смогла бы оставить. Даже понимая, что он фактически уже умер. Даже зная, что, оставаясь с ним, она разрушает и свою жизнь, и так уже превратившуюся для нее в нескончаемый и безрезультатный ряд попыток спасти любимого. Или нет: через несколько лет уже не любимого, а совершенно чужого человека, с которым делила только крышу. Ведь для него мир сузился до схемы: «поставиться – найти денег – поставиться». Ему никто не был нужен, он никому не доверял, ради денег готов был обманывать, предавать, убивать. Единственное, чего боялся, – это остаться без дозы. Наркотики называл «хлебом». И если раньше сообщение о смерти знакомого от передозировки вызывало чувство страха, то теперь с завистью говорил: «И где это он такой порох достал? Мне б такого». И наконец, тоже достал. Вчера. |