Онлайн книга «Тропа барса»
|
А ей… Ей по-прежнему некуда возвращаться. Теперь еще и воспоминания. Они навалились как-то сразу. К ним еще нужно привыкнуть. С ними еще нужно научиться жить. С тех пор как умерла бабушка Вера, Аля старалась приходить домой как можно позже. Чтобы сразу завалиться в постель и забыться сном. Без сновидений. Жизнь ее больше напоминала гонку с непонятным финалом. Бежать только затем, чтобы не оставаться одной дома? Не так плохо. Теперь у нее не было и дома. Который год." Который год идет, и снова Все те же роли, те же песни. В привычье шума городского Смешно стремиться в поднебесье. Быть может, жизнь остановилась, Замкнулась в каменном квадрате, Дни посылая, словно милость, Бесчисленной, похожей ратью… Клубок забот привычной лени, Лишь сверху — небо голубое. Дни, безымянные, как тени, — Из небылого в небылое… Который год идет, и снова Мы роли старые играем В привычье шума городского — Как будто жизнь пережидаем… — тихо, словно про себя, пропела Аля. Олег спал ничком, обняв подушку обеими руками. Она тоже спала часто именно так. И долго-долго укладывала с собой в постель плюшевого медвежонка. Своего единственного друга. Где-то он теперь? — Ты поешь? — спросил Гончаров, приподнимая голову. — Извини, если я тебя разбудила. — Да я и не спал… — Ври… — Нет, правда. Не сон, не явь… Забытье. — Как вся наша жизнь, — горько усмехнулась Аля. — Не так все фатально. — Разве? А как? Олег промолчал. — Нет, скажи, как? Вот теперь я все вспомнила, и — что? Мне стало легче жить? Или легче жить стало хоть кому-нибудь? Скажи? Зачем все? Гончаров пожал плечами: — Если мы завалим этого сиплого, со шрамом, может быть, кто-то действительно выживет. Кто-то не станет наркоманом, чьи-то родители не осиротеют на старости лет… Его нужно остановить. Потому что никто, кроме нас, этого не сделает. Все просто. — Просто… — Да. Никто, кроме тебя, никогда не сделает то, зачем ты явился на этот свет. Никто. Поэтому не жалуйся, не сетуй — делай! Аля как-то сразу обмякла, — Что ты меня воспитываешь? — Это я тебя не воспитываю, это я тебя настраиваю. Знаешь, у моряков есть такой термин: «борьба за живучесть судна». У подводников это имеет уже абсолютное значение. Потому что если где-то халатно сработает один, погибнут все. А мы… Мы пытаемся выжить каждый сам по себе, напрочь забыв, что мчимся на одной лодке, в одном ковчеге… Маленький Принц не ленился прочищать вулканы на своей планете, наша кажется нам огромной, бездонной, безмерной… — Олег, при чем здесь… — Погоди. Я — воин, мое дело — очищать землю от подонков, от мутантов, прикидывающихся людьми… Это и есть «борьба за живучесть». А на это нужно настроиться. — Олег, а мое? — Что? — Мое дело какое? — Твое дело — любить. — И все? — Это не так мало. Аля пожала плечами: — Все это философия. А на самом деле… За окном — мутный рассвет, в телевизоре — клоунада… Представление, которое уже давно всем наскучило… — Наверное, не всем. Обрати внимание на заставки. — Деревня дураков? — Ага. И — клоуны, которые то проваливались в никуда, то рассыпались в клочья, то разлетались в пух. Кто-то развлекается вовсю: Иван Иванович врезал тортом по мордам Ивану Никифоровичу, и оба — лопнули мыльными пузырями… Время мыльных пузырей прошло, закончилось, они сделались не нужны, а потому исчезают они в этом политическом театре один за другим. Сколько их шуганули из власти… — Выходит, то, что происходило и происходит, — сплошь театр? — Выходит, так. — И кто-то дергает за нитки… А что же тогда важно? — Ты же сама знаешь… Аля подошла, легла рядом, прильнув всем телом, прошептала тихо: — Да. Знаю. — Ну что, Алексей Степанович, сгорели? Лысый неприметный человечек был спокоен. Он выдержал взгляд Автархана, ответил: — Сгорели пешки. Солдаты. — Генерал Кравченко — тоже пешка?! — Боюсь, что в этой комбинации не более чем. — То-то ему ножичком по горлышку полоснули, как кастрированному барану! — Глаза Автархана сузились. — Прекрати мутить, Степаныч! Я знаю, что ты ведешь свою игру, давно ведешь, но сейчас мне нужно, чтобы ты сыграл на меня! Только на меня, и ни на кого больше! — Я играю в твоей команде, Николай Порфирьевич, и уже не первый год. — Пока ты играл на деньги. Сейчас счет пошел на жизни. Слишком много трупов. Ты можешь объяснить, каким образом оказалась полностью уничтожена спецгруппа генерала Кравченко? И он сам? — Проще простого. — Так я слушаю тебя. — Люди, которые их покрошили, были куда большие профессионалы. — Это ты меня утешаешь? — Это я констатирую факт. — Констатируешь факт… — недобро повторил Автархан. — Нужно быть объективным, — пожал плечами Кудрин. — К дьяволу! К дьяволу объективность! Ты мне скажи, почему за мешок наркоты постреляно столько народу?! Пока не вмешалась спецгруппа службы безопасности, все еще можно было понять, но теперь?! Там — накладка, здесь — подстава? Что происходит? Мы же вместе допрашивали этого «грача» — он что, врал? — Нет. — Тогда каким образом группа генерала Кравченко нарвалась на засаду?! О будущем налете на квартирку знали ты, я и генерал. Ныне покойный. — Автархан тяжело упер взгляд в стол. — Тебе есть что ответить, Кудрин? — Это была не засада. Я уже сказал: это были исключительные профессионалы. Таких здесь не производят. — То есть они перестреляли спецов, как тарелочки на полигоне, среагировав на нападение? — Именно так. — Тогда… При чем здесь наркотики? Или… Я что, на старости лет влез на территорию силовых разборок между спецслужбами? — Весьма вероятно. Но не это главное. — Да? А что? — За профессионалами всегда стоит… — Государство? — Хуже. Капитал. Деньги. Очень большие деньги. — Наркотики — тоже немаленькие… По оценкам, на наркотиках только в прошлом году людишки подгребли девять миллиардов свежей «зеленью». Ты можешь назвать какую-то более прибыльную на сей момент отрасль народного хозяйства? — хмыкнул Автархан. — По-видимому, тут такой бизнес, рядом с которым наркобизнес — просто шалости фарцовщиков у «Березки». |