Онлайн книга «Тропа барса»
|
Все парни были старше меня, их было семеро. В глазах — любопытство и предвкушение… Рядом сидели четверо девчонок, разряженные и накрашенные. Как я поняла, это и были центровые. — Вот это ку-у-у-кла… — произнес угловато стриженный парниша. Вернее, стрижка у него была короткая, под машинку; тогда не было еще повальной моды на бритоголовых, и так коротко стригли только в казенных домах: детских, интернатах, дурках… Ну да, шишковатая голова, неровная какая-то, а лицо… Представь: тяжелая четырехугольная челюсть, резко обозначенные скулы и надбровные дуги… Он вообще был как квадрат: квадратные плечи, квадратные кулаки. И похож вовсе не на подростка, а на маленького мужичка, взрослого и очень злого. И взгляд… Такой взгляд бывает у изрядно пьяных и у отморозков, злых на весь мир… Впрочем, все это я рассмотрела потом, позже. А тогда… — Сам ты — Буратино недоделанный! — вот что я ответила ему тогда. — Что-о-о?! — шипяще произнес он. — Что слышал. Все разом смолкли. Квадрат этот встал, потрещал костяшками, словно разминая пальцы… — Присядь, Булдак… Не суетись, — тихо посоветовал ему молодой парень, разместившийся в большом кресле напротив двери. Вот он был действительно хорош. То есть не красив, красивы бывают голубые, он был по-мужски хорош: спокойный, собранный, глаза вдумчивые. Если что его и портило, так это рот; вернее, рот был сложен в какую-то брезгливо-равнодушную гримаску… Защищался он так от окружающего, что ли? Знаешь, я давно заметила, каждый защищается от мира как может: один косит под придурка, другой — под крутого, третий как бы витает в сферах… Только… Только образ постепенно сливается с «оригиналом», вот что страшно… Мир побеждает, как от него ни защищайся… Может, стоит быть просто такими, какие мы есть?.. Но это… Это еще страшнее: люди привыкли считать доброту слабостью. А жаль… — Я же сказал: по-зна-ко-мить-ся. И не прикидывайся деткой большей, чем ты есть! Или ты разденешься сама, или пацаны тебя разденут! Ну! Кажется, я оцепенела… Пальцы были как деревянные… Я подняла руки, расстегнула одну пуговку, другую… Буня сидел прямо напротив. Как сейчас вижу: губы скривила презрительная ухмылка, глаза темные, усталые… Может, мне и показалось, но, похоже, в них я заметила… разочарование. Знаешь, я ничего не думала и ничего не решала. Словно что-то щелкнуло в голове, все окружающее будто сфокусировалось… Обшарпанная комнатенка с истертым ковром на полу, запах дешевого вина и табачного перегара, какие-то незнакомые мне полутрезвые пацаны и накрашенные девки, магнитофон хрипит что-то дурацкое… Центровые, как же! Гадюшник детдомовский… И еще — запах мяса… Мяса, украденного у тех детей, что слабее… Та самая энергия, что копилась где-то внутри меня… Нет, не думала я ни о чем! Просто как стояла, так и врезала ногой под коленку этому длинному, Циркулю, что у двери. Он припечатался к стенке и сполз по ней: головой приложился о косяк. Все вскочили: они ждали, что я побегу. Но я не побежала. Первый же ринувшийся ко мне пацан получил растопыренной пятерней по глазам, потом — ногтями по щеке. Девке этой, Катьке Медвинской, врезала костяшками в нос, и она завыла приглушенно… Почувствовала, как кто-то захватывает руку, дернула, повернулась и словно бомба в животе взорвалась: я потеряла сознание. …Когда пришла в себя, почувствовала, что спеленали меня крепко; с меня сорвали всю одежду, я лежала нагишом… Глаза мне завязали каким-то полотенцем, чьи-то руки шарили по телу… — Ну что, Буня, начинай… — услышала я голос Булдака. — Да эту сучку в самый раз ложкой откупорить, — подвыла Катька: видно, нос я попортила ей основательно. — Ну, ты чего? — снова Булдак. — Нет, — сказал Буня. — Ну нет так и нет, — произнес Булдак хрипло. — А у меня на нее ох как стоит! Потом — остальные, по очереди: Циркуль, Хриплый, Плохой… — Я сказал: нет! Никому «нет». Девчонка молодец. А мы не звери. — Буня, ты чего? Раз у тебя не стоит, то и нечего тут… — А ну, заткнулся! Девка себя по жизни правильно ведет. За что ее ломать? Она права… Под всех подстилаться — хребет сотрешь! — Это что, она, значит, благородная девица будет, а мы — шалашовки? Так, по-твоему? — возмущенно завизжала Катька. — Булдак дело говорит: не хочет по-хорошему, пусть идет «на хор», в холопки! И нечего слюни тут разводить: подстилаться не подстилаться… Или с нами, или в холопки… Третьего не бывает, — произнес кто-то. Все замолчали. Тишина была почти полной. Я лежала, зажмурившись… Нет, я не хотела плакать, не хотела, чтобы они видели… И чувствовала, как по щекам текут слезы… — Буня… Ты не горячись… Правила ведь такие… — подал голос один из парней. Снова стало тихо. — Плохие правила, — произнес Буня. — Я их меняю. Девчонку — покормить и отправить спать. Никто ее не тронет. Я сказал. — Ну ты до-о-о-стал! Послышался хлесткий звук, грохот падения… Девки завизжали, загремела мебель… Кто-то застонал… Дрались ожесточенно. Потому что молча. Время от времени слышались только всхлипы и стоны боли… Я почувствовала, как кто-то развязывает мне ноги, потом руки. Свет упал на лицо неожиданно: с глаз сняли повязку. Буня стоял надо мной; губы разбиты, нос припух… Дышал он тяжело. — Одевайся и уходи… — Куда уходить? — не поняла я. — Спать. Света тебя проводит. Я окинула взглядом комнату: по ней словно смерч прошелся. Пятеро пацанов были избиты в кровь, девки стайкой жались у стены, со страхом глядя на Буню. — Философ, где ее одежда? Спокойный, невозмутимый парень пожал плечами: — Порвана. — Ладно, накинь что-нибудь, завтра найдем. Вместе с Артюх я направилась к выходу. И еще я подумала: двое против пяти — совсем неважный расклад. Сегодня они победили, а завтра?.. Об этом «завтра» я думать не хотела. Больше всего я хотела спать. Булдак лежал у стены; оба его глаза почти совершенно заплыли, лицо было превращено в месиво. Над ним склонился Философ: — Глуп ты еще, Булдачок, чтобы Буню переиграть… Для любого человека существует всего два мнения: свое собственное и не правильное. И если свое подкреплено силой… А сила — у Буни. Да и как говорили древние китайцы — чтобы победить противника, не стремись стать сильнее, сделай его слабее… Буня это умеет, ты — нет. Так что не трепыхайся. — Ничего… — прохрипел Булдак, выталкивая слова вместе с осколками зубов. — Я его достану… Я вас всех достану… И тебя. Философ, тоже. Дай срок. Я как-то добрела до комнаты, прилегла на постель и провалилась в сон. Как в яму. |