Онлайн книга «Время барса»
|
— Ты чего, крутая? — Я быстрая. — Я тоже хочу быть быстрой. Я хочу сбежать от них. Оттого и с Глобусом связалась. — Глобус — местный авторитет? — Да. — А — Дача? — Это вроде базы. Или дома отдыха. Там мы живем. — Кто — «мы»? — Я, Оля Петрова, четверо охранников. — И кого они охраняют? Вас? — А чего нас охранять? Куда мы сбежим? Вернее… Нет, за территорию Дачи мне не положено… Но — сидим мы на ней уже больше полугода, и соглядатаи наши ошизели от безделья и скуки… Олька, вообще, еще более дерганая, чем я. Она… она как и ты: сначала детдом, потом колония. Что ей терять? Ничего. Вот только странная она. — Странная? — Читает ночи напролет дурацкие любовные романы. И даже плачет по ним. — Да не по ним она плачет. Доброты ей в этой жизни не хватает. И любви. — А кому хватает? Люди делятся на две категории: или волки, или — скоты. — Но и люди есть. Я это точно знаю. — Значит, ты счастливее меня, Егорова. — Может быть. Так как ты со своей дачки утекла? На пару с Олей охранников утешали? — Ну да. Нам что, жалко? Это, конечно, не по правилам, но все же — живые люди… — Пока живые. — Хм… Егорова, а ты ведь тоже — «добрая»… — Ага. А также — белая и пушистая. Так чего ты к Глобусу прилепилась? — Васеньку заботит существование Дачи. Не, у них изначальное замирение, но и он сам, и его крыша из законников понимают: сколько веревочке ни виться… Догадаться, что мы — «временная творческая группа», у Глобуса мозгов ой как хватило, а кому охота иметь голимых киллеров на своей территории? Случись чего, с него спросят. Да и самому, поди, неспокойно. — То есть ты решила использовать его, он — тебя. — Ну, симбиоз. А Глобусу нужно — биоценоз. — Хм… Откуда ты, девочка с колониально-малолетним образованием, такие слова мудреные знаешь? — Вот от Глобуса и знаю. Он универ московский закончил, что-то там биолого-химическое. У него даже одно время и погоняло было такое — Ботаник, но Васенька быстренько эту кликушку отмел. И по головенкам каким-то бестолочам надавал: действительно, какой он «ботаник»? — Угу. Глобус — погоняло куда как масштабнее. Все же — карта мира. — Честно? Глобус неглупый. Вернее, умный. Он ведь тоже лазеечки ищет, как соскочить с этого кайфа… — Какого кайфа? Он что, шировой? — Да нет! Я же говорю: он умный. Он еще песню любит, напевает постоянно: «Ой да налетели ветры злые. ой да с восточной стороны…» — Знаю я эту песню, оптимистическая такая — Ну вот, тогда ты понимаешь… Время меняется, он это давно почуял. И чтобы ветер его не смел, он и хочет слинять. За самый дальний бугор. Какое сейчас самое популярное словцо в стране? «Зачистка». Так вот: он считает, чистить будут всех. Как ни кинь, а силовики — самая крутая мафия, зачем им конкуренты? Сохраниться можно или став крутым и законным, это Глобусу не по чину, или крупным, настоящим бизнес-дядей, а это — не по деньгам. А обратно в «ботаники» — уже поздно, да и не по нутру ему. В смысле — не по характеру. — И он решил — за бугор? — Ну. — И ты — тоже? — Там места всем хватит. — С ним? — А это как получится… — И отвалить вы хотите не пустыми… — Догадливая ты — страх. — А не боишься, что возьмете вы куш, а он тебя… Бетлицкая прищурилась: — Не боюсь. На нашем Диком Востоке — как на ихнем Диком Западе: побеждает не тот, что умнее, а кто стреляете первым. | — Если попадает. Иркино лицо на мгновение стало жестким, словно закаменело. — Я попаду. — Так с чего ты решила, что я пришла тебя убить? — Ну… Я подумала… Я увидела твое лицо… — Испугалась? — Честно? Да. Я думаю, и Глобус бы испугался, если бы знал, кто за Дачкой стоит. — А кто за ней стоит? Ирка свела губы, метнулась беспомощно глазами. — Что ты теряешь? Сказала "а", говори "б". — Командир нашей группы… такой человек… Сначала мне даже показалось, что я влюбилась в него. Потом поняла: я его боюсь. Ужасно боюсь. И даже не потому, что отправят опять в колонию или куда похуже… Так боятся только во сне. — Во сне? — Ну да. Бывает, приснится такой… оборотень. И не убежать от него, не уйти. — Ира зябко передернула плечами. — Я и сейчас его боюсь. — Как зовут этого потустороннего? — Глостер. — Глостер, — повторила Аля одними губами. — Его ты можешь не бояться. Он мертв. — Ты его… встречала? — Да. Больше он никому не сделает вреда. — Ты его… — Я в него стреляла. Ни неудачно. Его убил другой человек. Лоб Бетлицкой обметала испарина, она беспомощно повела взглядом по голым блестящим стенам, потом побледнела, а от выступившего липкого пота заблестело все лицо. — Что с тобой? — спросила встревоженно Аля. — Погоди… Я сейчас… — Девушка лихорадочно закрутила головой по сторонам, будто кто-то вот-вот должен был к ней приблизиться, выдохнула резко, забралась в карманчик джинсов, вынула малюсенький цилиндрик, аккуратно отвинтила крышечку, оказавшейся внутри крохотной лопаточкой зачерпнула микроскопическую горсть порошка, высыпала на руку, нервно поднесла к лицу, вдохнула, замерла, зажмурившись, зачерпнула еще, снова вдохнула, подняла на Алю сияющие глаза, сказала восторженно: — Глостера больше нет! Жить будем! Жить! — И давно ты пользуешь «снежок»? — нахмурилась Аля. — «Белый снег, белый снег, белый снег, синий лед…» — даже не слыша ее, напела Ира. — Помнишь, у Джека Лондона роман был? «Дочь снегов»? Я — дочь белой расы, и снег для меня не саван, а покрывало… Как хорошо! Белое безмолвие… Белый восторг! — Кокаин никого не спас. А погубил многих. — Я стараюсь спастись вовсе не от смерти — от жизни. — Можно выбрать или одно, или другое. — Ка-акая ты ну-у-удная, Егорова… Хочешь? протянула Але цилиндрик. — Нет. — Ты не понимаешь… Ты даже не понимаешь, что ты сказала! Если Глостер мертв, то я — свободна. Свободна! К этому не так просто привыкнуть. Ты и не представляешь, как я его боялась! Вот ведь: крутила с Глобусом, строила планы — так, не планы даже, мечты… Но я никогда не решилась бы, если бы он был жив. — Внезапно глаза ее помутнели, как море от внезапно налетевшего шквала. — Ты… ты видела его мертвым? |