Онлайн книга «Банкир»
|
— Я ж, Константин, давно без постов, вот и заглянул — без церемоний. Шофера моего покормите, он тож не молодой, а беседую я неспешно, даром, что ли, пенсию заработал. — Мужчины обменялись рукопожатием, Решетов отметил — рука у старика крепкая, сухая. Водитель, здоровенный мужик лет шестидесяти, загнал машину в гараж и прошел в предложенную ему комнату. Герасимов и Решетов поднялись в гостиную, расположились в креслах, у камина. Еще внизу Решетов успел распорядиться: «Чайку нам». Владимир Семенович Герасимов в банковской среде был фигурой не менее легендарной и могущественной, чем Геракл в греческой мифологии. Патриарх. Финансовый гений. Человек, знавший в этом ремесле или искусстве все. Спроваженный в отставку с весьма высокого финансового поста, он остался «у дел» в качестве консультанта. Его реального финансового могущества не знал никто, даже Кришна. И заехать «поболтать по-стариковски» энергичного и умного старца могли заставить только очень веские причины. Например, суммы, исчисляемые десяти и двенадцатизначными числами. Полная женщина внесла на подносе свежие пирожки, булочки, мед, варенье. Все это расставила на столике перед камином. Следом вошел пожилой мужчина и торжественно водрузил на стол кипящий самовар. Запахло дымком. Завариванием Константин Кириллович занялся сам. …Заметив, что створки ворот расходятся, Али приник к винтовке. Интуитивно оценил расстояние, сделал поправку на мороз и отклонение пули, поймал в прицел сначала притормозившую машину, потом — голову вышедшего из нее человека… Шофер, открывший дверцу и пропустивший человека вперед, перекрыл сектор обстрела… Но Али и не стал бы стрелять — он не видел лица. И еще — он должен получить сигнал, означающий разрешение на устранение заказанной персоны, — короткий писк «маячка», закрепленного на поясе. Значит — ждать. Вот только… Снайпер установил сверхчувствительный инфракрасный прицел. Произвести выстрел было почти немыслимо: нет, достанет он вполне, и усиленный патрон из такой винтовки мог пробить даже броню легкого «бэтээра» на расстоянии в полкилометра; просто так нельзя сделать точный выстрел. Али стрелять и не собирался. Ему… Ему нужно было слиться с целью, почувствовать ее, стать ее частью, вернее даже — стать ею… Али знал этот парадокс: попасть точно можно лишь тогда, когда стреляешь в себя. В окуляр прицела снайпер наблюдал два теплых пятна… Вот еще одно и еще… Что-то горячее, очень горячее… Али сглотнул. Ему захотелось кипятка, ему захотелось расслабиться в тепле и ни о чем не думать… Но мысли, странные мысли набегали… Бегущая девочка, взрыв, огонь, пожирающий все… Огонь… Огонь… * * * …Владимир Семенович покойно сидел в кресле и смотрел на огонь в камине. Щеки его раскраснелись, сухие, маленькие руки он вытянул к огню и потирал их, с удовольствием чувствуя исходящее от поленьев тепло. — Люди теперь совсем не уважают деньги, — произнес он тихо, словно про себя. — Разве? — Именно. Человеки раболепствуют перед ними, поклоняются им, готовы ради денег на все, боятся их притом хуже чумы, но не уважают. Как нечто низкое и подлое. — Деньги дают возможность многим не скрывать свои пороки, — хмыкнул Решетов. — Хуже другое, дорогой Константин Кириллович. Пороки не просто не скрывают, их демонстрируют, словно принадлежность к некоей касте! Эти дорвавшиеся до денег индивиды, считающие себя разумными, дают волю всем самым темным своим страстям, списывая все на деньги, и превращают мирную и в общем-то удобную штуку в некоего монстра, которому-де все и служат в подлунном мире, в этакого Молоха, пожирающего не только все живое, но и все святое, все, что было раньше незыблемо в нашем мире — любовь к Отечеству, к родителям, к детям… А обыватель, глядя на творящиеся бесчинства, не презирает их, нет! Он судит, как раб: искоренить, пресечь, засадить за решетку и прекратить! — тайно мечтая лишь об одном: заполучить богатство в свое самодержавное властвование и совершать еще худшие бесстыдства и непотребства, освободить наконец-то из тайников и темниц души алчность, похоть, жажду власти и насладиться самому тем безумием, что видит вокруг! Это ли не отвратительно?! — А вы не преувеличиваете, Владимир Семенович? — Если бы… В старости глаза становятся зорче. Помнишь такой термин медицинский — «старческая дальнозоркость»? Не такой он уж простецкий и однозначный… По-иному смотришь в прошлое, по-иному оцениваешь будущее… Или — предвидишь его… Бог знает. — Коньячку? — По рюмочке если… Какой у тебя, Константин? — Помню, вы предпочитаете армянский. — Вот-вот. Свой — роднее. Да и Армения мне не чужая. Сам знаешь, в моих кровях весь эс-эс-эр замешан. И не поделить. Мужчины выпили, закусили горячим пирогом. Решетов разлил чай. Владимир Семенович вдохнул аромат, зажмурился, с видимым удовольствием отхлебнул янтарного напитка: — А вот это, я тебе скажу… Лист смородиновый да цвет липовый я чую, а что еще?.. — Малинка сухая и сам чай. Отборный цейлонский крупнолистовой, немного китайского красного и черный грузинский — мне присылают, есть там специалист. — М-да… А медок-то гречишный… А что думаешь, Кон-. стантин, о нонешнем времечке?.. По совести — мы друг друга тыщу лет знаем, да и когда еще минутка свободная выдастся вот так вот поболтать… Чечню, как считаешь, навсегда профукали?.. И Россию — можем тоже?.. — «Навсегда» в этом мире нет ничего. — Кроме смерти. — Кроме нее. А что там, с той стороны… — Вот и мне, старому, любопытно, ну да я не спешу… Знаешь прибаутку? Стоит ветеран в очереди за чем-то там, мимо с нахрапом мордоворот лезет да дедку тому: «Тебя, дед, уже на том свете заждались, а ты все в очередях околачиваешься». А тот ему в ответ: «Да ты, милый, с твоей наглостью и туда поперед меня успеешь!» Это я к чему? К тому, что торопятся молодые, и не жить торопятся — проживать. Раньше как? Водочку употребляли да огурчиком либо грибочком маринованным закусывали… А нынче? Коктейль «Кровавая Мэри». Причем там, у них, аккуратно так наливают, по мастям — сверху водочка, снизу — сок томатный; а у нас — все вперемешку… И уж «Кровавая Мэри» это или «Кровавый Ваня» — не разобрать… Константин Кириллович деликатно молчал, прихлебывал чаек, давая старику выговориться… Тем более опытом знал: Герасимов ничего не говорит спроста… — Россия — традицией живет. В этом все. Раньше и ордена-то какие были… Андрей Первозванный… С девизом: «За веру и верность». Вера в Господа впереди верности государю почиталась. Ибо царь земной Царю Небесному — слуга и раб. Как и прочие. Но и помазанник Божий есть за народ ответственность несущий, как тогда называли — удерживающий. От смуты, от войны, от бесчинств, от безверия… |