Онлайн книга «Беглый огонь»
|
Панкратов почувствовал, как лоб обильно оросила холодная испарина. «Дронов», – одними губами прошептал он. Он только хотел произнести фамилию вслух, но услышал, как Филин выдохнул хрипло: – Человек Дождя. Играющий Джокер. – Что? – переспросил Панкратов, поворачивая голову к Филину. Глаза у того, казалось, запали так глубоко, словно их не стало вовсе. Втянувшиеся щеки, заострившийся нос – все это сделало Филина похожим на… – Вам плохо? – «Черный человек на кровать мне садится, черный человек спать не дает мне всю ночь» [21] , – тихо, будто в бреду, прошептал Филин. – Стоит мне только закрыть глаза, как перед взором – пламя… Но огонь не согревающий, нет… Такое пламя готово сожрать. . Панкратов вынул из бара-холодильника бутылку ледяной минералки, плеснул в хрустальный стакан, подал Филину: – Выпейте. Тот отхлебнул глоток, произнес: – Он должен быть убит. – Да, босс. – Сколько у тебя людей? – На заводе – тридцать четыре. Еще двадцать – в аэропорту и по дороге. – Всех сюда. Всех! – Есть. – Ты расставил «сеточку»? Мы можем его обнаружить немедленно? – Расставил. Только без пользы: господин Васильев предпринял усиление мер безопасности объекта. У него базовый генератор новейшей модификации, наши погремушки против его – пустышки. – Почему ты не сказал этого раньше? В таком случае он может контролировать нашу связь. Переговоры, компьютер. – Нет. Система просигнализировала бы о контроле. Да и побоится: в ФАПСИ сменилось начальство, а свои погоны на плечах дороже чужого кресла. Против нашего папируса он попер бы только по письменному приказу. А отдать такой приказ, не рискуя потерять погоны, папаху и кресло, никто не решится. – Складно излагаешь. Почему Васильев опустил «завесу»? – Не в связи с нашими играми: бомбардировка Ирака. Предписание. А предписание Васильев не нарушит. – Школа Лаврентия. – Она самая. Васильев начинал в Ленинградском училище МГБ. В пятидесятом году. – Значит, только визуальный контроль. – Да. – Мы можем осветить территорию? – Нет необходимости. Проще заблокировать ее с помощью снайперов. – Делай. – Есть. Вот только одно… – Панкратов замялся. – Если Дронов забьется в какую-нибудь дыру, в щель, никаких гарантий, что мы разыщем его до прилета гостей. Территория велика. – Собаки. Пусти собак. Панкратов пожал плечами: – Он опытный человек. – Кого он, по-твоему, представляет? – Конкурентов. Или – они продолжают играть его втемную. – Цель? Сорвать сделку? – Да. – Значит, это он запустил «дурочку» среди журналистов и политфункционеров. Умно. – Привлечь внимание к заводу… – Лоб Панкратова усыпали бисеринки пота. – Он готовит акцию! – Какую? – Любую громкую! – Сам? Один? – Если бы он работал от любой из контор, все не было бы так топорно. И у ФСБ, и у ФАПСИ, и у ГРУ – масса возможностей напакостить нам массированно и заранее. Всем, включая нашего олигарха. – Согласен. Значит, дурак-одиночка. Джокер. Человек Дождя. – Филин застыл, размышляя. – Акцию, говоришь? Взрыв? Поджог? – Скорее всего. – У него могут быть плаксид, тетрил, что-то в этом роде? – Если бегает один – вряд ли. – А если не один?.. Панкратов молчал, напряженно глядя в ведомую ему точку на столе. – Зачем ему это надо? – медленно выговорил Филин. Панкратов пожал плечами: – Неизвестно. Хотя… Возможно… Возможно, он решил, что решение о ликвидации Крузенштерна принимали мы. Вы и я. – Дронов нас знать не может! – Ему погли помочь «информацией». – Та-а-ак. – В таком случае его цель – срыв сделки. Скорее всего Крузенштерна убрали именно потому, что он хотел ей помешать. Кто-то готовил ее не менее тщательно, чем вы. – Кто? СИНТА-банк? Сам «Континенталь»? Шекало? – Выяснить это достоверно не удалось. – Хм… Билли Кейтс вполне разумный человек, чтобы не складывать все яйца в одну корзину. Но в данном случае – яичко одно. И не простое, а золотое! Разобьешь, другого не будет! Ряба – не птицефабрика, производит исключительно штучный товар! Даже если это действительно конкуренты, они не могут не понимать: любая громкая акция похоронит саму возможность сделки! Или – не похоронит? Отложит во времени? Ладно, Ильич, к дьяволу рассуждения, напряги чутье! Что выходит? – Одиночка. – Да. Служебный пес империи. – Филин оскалился. – Он продолжает функционировать один в заданном режиме, даже когда империя исчезла! – «Исчезла»? – Не играйся словами! Мы же не можем поменяться с ним местами! Для нас – и для тебя, и для меня – есть теперь только один способ выжить! Ты понимаешь это? – Однозначно. – Вот и славно. Было бы скверно, если бы ты страдал скрытым комплексом самоубийцы. – У Дронова его тоже нет. Он пришел убить нас. Филин сцепил зубы. Произнес: – Снайперов. Автоматчиков. Всех. Убей его! – Есть. – Сделать это нужно быстро и тихо. Пусть валят любых подозрительных. От орлов Серебрякова как-нибудь отбояримся. – Я понял. Панкратов опустился в кресло, надел наушники, настроил аппаратуру, приготовившись отдавать команды. – Такие дела, Ильич, – продолжил Филин, подавив тяжелый вздох. – Предчувствия меня редко подводили. Вернее, не подводили никогда. – Он помолчал, снова разлепил губы, произнес: – В этой ночи останется кто-то один… Навсегда. Или – Человек Дождя, или я. Третьего не дано. Глава 68
«Забирай свое и беги-беги-беги, уноси свои ноги-ноги-ноги…» Бодрая песенка. Так сказать, в духе времени и момента. Я запрыгнул в джип, рывком захлопнул дверцу и рванул вперед, к темнеющей впереди громаде корпуса цеха номер семь, больше похожего на ангар. Сзади, почти вплотную к нему, примыкает внутренняя железнодорожная ветка; ага, очень удобно и бензина несколько цистерн пригнать, и расфасовать по бочкам, и толкануть втихарика, минуя всех городских «пап», «мам» и прочих отцов-основателей, да и спиртягу перекачать в те же бочки и отправить по местам розлива, невзирая на борьбу с позорным явлением полуподпольного производства ханки и потребления ее же. Не-е-ет, население у нас предприимчивое и кормится само, как олени в чукотской тундре. Но не все. |