
Онлайн книга «Беглый огонь»
– Знаешь, что самое противное, Дронов? Это когда тебя начальство поутру вызывает и начинает трахать. Делая вид, что любит. Но это не самое скверное; самое скверное, это когда оно же тебя вызывает через четыре-пять часов и, глядя в стол, забирает дело. Потому что дело сие не только не моего, но и не начальственного ума! Потому что есть, видите ли, соображения! Высшие и государственные! И я, Дронов, вынужден все это дерьмо жрать, как младенчик – манную кашку, да еще и похваливать! Но самое гнусное в том, что у начальника две руки и только одна задница, сидящая в министерском кресле! – Тут Крутов выругался длинно и витиевато. – И задницу эту ему нужно удержать в упомянутом кресле! Так вот: правая рука закрывает дело, левая – показывает правой фигу и роет ямку всем ближним и дальним! – Не, Крутов, а я об чем? Тяжела генеральская доля, кто бы спорил? Игорь отхлебнул кофе, взглянул на меня тяжело: – Потерпи, сейчас подытожу. Тебя где болтало больше полугода? – Да в разных местах. А потом – отдыхал на даче. У одного приятеля. Могу даже фамилию назвать: Петров. А вот расположение дачи не могу: был пьян, упал, потерял сознание, очнулся – гипс. В смысле – полное и глубокое удовлетворение. – Я вздохнул. – Выпью-ка я с тобой тоже водки, пожалуй. Крутов усмехнулся: – Дошло, птенчик? Тебя с этого курорта выпустили только затем, что просчитали, что ты, как, чего, кому и сколько. И ты не подвел! «Контекст» рвал «пластиком»? – Ты о чем? – Я о том, Олег, что тебя тоже, как бы это сказать помягче, используют! А если проще – имеют! Как ты сам выразился, до полного и глубокого!.. Этого… у-до-вле-тво-рения! – Тут Игорь даже хохотнул баском, но скорее принужденно, чем искренне… – Олег, наверное, мы все, ты, я, Димка Крузенштерн, выросли неисправимыми дебилами… Вот только Дима не успел понять, во что влез. И пропал. Но мы ведь с тобой понимаем? – Абсолютно. – Во-о-от. – Это наша страна, Игорь. Наша. – Я что, спорю? – Диме просто не повезло. На войне так бывает. – Ага. – Ладно, чего… По второй? – Если только на донышко. – Будем. Игорь посидел молча, потягивая сигарету… Про-изнес: – Слушай, может, споем? – Да выпили всего ничего. – Нет, я не о том… Как там крайний куплет в той песне… Ну, вы с Димкой ее любили напевать… Сожжен в песках Ерусалима, В водах Евфрата закален — В честь императора и Рима, В честь императора и Рима Шестой шагает легион! — напел я вполголоса. – Орел шестого легиона… Тоже – птица редкая, – тихо произнес Крутов. Я пожал плечами: – Еще выпьешь? – Не, мне работать. – А у меня отгул. – Как-то ты это невесело. Может, ко мне пойдешь? – В смысле? – В смысле – работать. – Подумаю. – Порадовать тебя, что ли? А то сильно смурной. – Есть чем? – Во-первых, хата у тебя чистая. Кристально. У меня приборчик в кармашке: молчит, как рыба об лед, хотя денег за него плачено, как за «мерседес». – Верю. – Что, дорогой? – Что хата чистая. Слушать – себе дороже. Легче было не выпускать. Совсем. – Эт точно. Ладно, отдыхай, раз отгул. – А вообще-то я, наверное, в художники подамся. – Зачем? – Буду рисовать море. – Айвазовский уже рисовал. – Море большое. Его хватит на всех. Крутов ушел. А я сижу в кресле-качалке и размышляю. А в душе по-прежнему пусто. Ну да… Как у Николаса Гильена? «Когда я пришел на эту землю, никто меня не ожидал…» И вот я болтаюсь по ней уже четвертый десяток лет и не встречаю ничего, кроме огня. И никакие мои знания не могут остановить пламени жестокосердия, бушующего страстями и делающего людей игрушками, манекенами, куклами… Или Крутов прав, и я такая же кукла, как и все остальные?.. И нелепо размахиваю конечностями на длинных нитях, в то время как невидимый кукловод давно прописал финал пьесы в этом дешевейшем из балаганов, да и в постановке роль моя вовсе не главная, так – «кушать подано»… Или, наоборот, прав был и Филин, и только война есть способ существования индивидов, вроде меня? Но как же тогда стихи? «Жизнь нежна, как осень перед снегом…» Что мне еще следует знать, чтобы не выживать, а жить? И – рисовать море?.. Как заснул, я не заметил. Вокруг бушевал шквал огня, выжигая всё и вся… Я бежал по раскаленной земле, стараясь спастись, а земля плавилась под ногами, и ветер раскаленно мчал обломки строений, домов, какие-то полуоплавленные металлические балки… А мои ноги вязли в раскаленной лаве, я хватал ртом воздух, и он обжигал легкие и гортань… Я вскинулся в кресле, оглядывая все вокруг: комната, книги, ковер… Все нормально. Все хорошо. Просто организм перебаливает, запоздало проигрывает все страхи, которым я не посмел подчиниться в бою. И все же… Подхожу к стеллажу с книгами, выбираю толстую, в красном переплете. Открываю: «Порядок ведения огня определяется в зависимости от огневых задач. Огонь может вестись на уничтожение, разрушение, подавление и изнурение. Уничтожение – нанесение такого повреждения противнику, при котором он полностью теряет боеспособность. Разрушение – при-ведение противника в непригодное для дальнейшего боевого использования состояние. Подавление – нанесение такого урона, при котором противник временно теряет боеспособность, маневренность, управление. Огонь на изнурение ставит задачей морально-психологическое воздействие на живую силу противника, это беспокоящий огонь, могущий нанести тем не менее значительный урон, приводящий живую силу противника в состояние тревоги, беспокойства, неуверенности, подавленности. При ведении огня на изнурение хорошо сочетание снайперского огня, беглого огня и огня редкими залпами. Для поражения применяют различные виды огня: целевой огонь, сосредоточенный огонь, неподвижный заградительный огонь, подвижный заградительный огонь, последовательное сосредоточение огня, массированный огонь, огневой вал. Наибольшая эффективность огня достигается его массированностью и внезапностью. Большое значение имеют маневр огнем, гибкость и устойчивость управления им». М-да… Это не энциклопедические пояснения, это ода, кантата, оратория! Поэма огню! Как принято в энциклопедиях, слово «огонь» обозначается по ходу статьи с заглавной буквы, но при моих расстроенных нервах я начинаю искать в этом другой смысл. Огневое сопровождение, массированный огонь, огневой вал… И слово «люди» заменено словосочетанием «живая сила противника». Разумно. Так разумно, что хочется выть. Если пустоту в душе заполнять массированным огнем, сгоришь. Скоро и люто. Но есть же другой огонь, согревающий… |