Онлайн книга «Веселая наука»
|
Там пустой качался челн, Челн таинственный, в котором Под сонливый выплеск волн Кто-то спал, сморен измором. Тут, на час или на два, Или год то длилось целый? — Чувства, мысли, голова — Все куда-то отлетело, И узрел, живой едва, Бездну я — на самом деле! Утром крики, вновь и вновь, Челн чернеет там же шатко… Что случилось? Что за кровь? Что за странная загадка? Нет же, нет же! Мы без слов Спали оба — ах! так сладко! Объяснение в любви (при котором, однако, поэт упал в яму-) О, чудо! Он летит? Все выше, выше — и без взмаха крыл? Куда же он парит? Полет его каких исполнен сил? Как вечность и звезда, Он в высях обитает, жизни чужд. И зависть навсегда Взлетает вслед за ним, не зная нужд. О, птица, альбатрос! Твой горний образ зов мой и судьба. Во мне так много слез И столько слов — да, я люблю тебя! Песня феокритовского козапаса Лежу я, кишки свело, — Клопы меня съели. А там еще шум и светло! Одно веселье… Она хотела прийти, Жду, как собака, — Уж солнцу пора взойти, И нет ни знака. А ведь обещала одним Взглядом, без позы? Или она за любым Бежит, как козы? Ах, как я ревнив и зол К ее нарядам! Неужто любой козел Берет у нее что надо? Кипит многословный яд В любовном растворе. Так душной ночью блестят В саду мухоморы. Любовь меня валит с ног, Как дьяволица, — В горло не лезет кусок, Прощай, луковица! Уж месяц уплыл за моря, И звезды угрюмы, Сереет заря, — и я Охотно бы умер. “Этим душам ненадежным” Этим душам ненадежным Лютый я укор. Все их почести мне тошны, Их хвала — один сплошной позор. И за то, что непонятен Им мой ряд и лад, Виден в их приветном взгляде Трупно-сладкий, безнадежный яд. Лучше выбраньтесь со страстью И катитесь прочь! Вашей порчи и напасти Мне вовек, вовек не превозмочь. Дурак в отчаянье Ах! Все написанное мной Дурацким сердцем и рукой Достойно ли запоминанья?.. Вы говорите: “Все старанья Достойны только вытиранья, Когда старается дурной!” Ну, что ж! Я губкой и метлой Так преуспею в подметанье, Как критик и как водяной. Но погляжу я стороной На вас, о, мудрецы и врали, Что мудростью все обоср… Rimus remedium Или: Как утешаются больные поэты Из уст твоих О, ведьма-время, лишь слюна Течет часами, и от них Душа отчаянья полна: Я, глотку Вечности браня, Бессильно стих. Мир — это медь: Нагретый бык — он глух на крик. Мне прямо в кости пишет смерть Ножом и вмиг: “Мир — это твердь, В нем сердца нет, мир — это бык!” Пролей все маки, Лей, лихорадка! Яд не в мозг! Я от тебя насквозь промозг. Ты хочешь денег? Хочешь драки? Ха! Девка, ты достойна розг И брани всякой! Нет! Нет! Вернись! Там дождь, там слякотно и гадко. Я окружу тебя достатком. Возьми! Тут золото! Не злись! — Мы навсегда с тобой сошлись, О, лихорадка! Нет больше мочи! Дверь настежь, гаснут фонари: Ко мне гурьбой все беды ночи! Кто нынче слаб по части рифм, Держу пари, На риф наскочит! “На счастье мне!” Я снова вижу голубей Сан-Марко: Притихла площадь, полдень спит на ней. И праздным взмахом в мир иссиня-яркий Пускаю песни я, как голубей, — Они в моей ли власти? О, сколько рифм в их перьях, как подарки, На счастье мне! на счастье! На небе, точно вышитом из шелку, Застыла башня, небо заслоня! Люблю ее, ревную втихомолку… Я б душу выпил из нее до дна, Как светлое причастье, Неся ее в себе и без умолку! На счастье мне! на счастье! Каким же, башня, львом твой профиль узкий Вознесся, замирая на бегу! Ты площадь заглушаешь. По-французски Была бы ты ее accent aigu? И все твои напасти Звучат уже во мне нажимом хрустким… На счастье мне! на счастье! Прочь, музыка! Пусть тени станут гуще И вырастут в коричневый покой! Ты ранний гость, покуда не опущен На золото убранств покров ночной, Покуда день у власти. Но грядет ночь предвестием зовущим На счастье мне! на счастье! К новым морям Вдаль — хочу я: и отныне Только выбор мой со мной. Мчится в пагубные сини Генуэзский парус мой. Все блестит мне быстротечно, Полдень спит в объятьях дня — Только глаз твой, бесконечность, Жутко смотрит на меня! Сильс-Мария Здесь я засел и ждал, в беспроком сне. По ту черту добра и зла, и мне Сквозь свет и тень мерещились с утра Слепящий полдень, море и игра. И вдруг, подруга! я двоиться стал — И Заратустра мне на миг предстал… К мистралю танцевальная песнь О, мистраль, тучегонитель, Хандроборец, очиститель, Шумный, я люблю тебя! Разве мы с тобой не братья, Разве мог того не знать я, Что у нас одна судьба? |