Книга Драгунский секрет, страница 32 – Дмитрий Линчевский

— О женщинах, прошу вас, поподробней.

— Что женщина? Для них она — второй сорт. Должна полностью подчиняться мужу, выполнять все его прихоти, для того и создана.

— Любопытно.

— Кроме того, всегда должна уступать мужчине дорогу, не может обгонять его, не должна открывать рот при постороннем…

— Помилуйте, как же вы говорите, не открывать рот, когда нас в татарском ауле облаяли и покусали, как собаки.

— Ну, прежде — мы для них враги, а это уж другое дело. А во-вторых, не все здесь держатся строгих запретов. Многие отступают. Правда, в мелочах. Основное, все ж, — блюдут.

За окном, в который раз, послышались шаги. Алексей, уж научившись отличать их по звуку, извинился и отправился на улицу… Разумеется, не ошибся.

— Ваш, бродь, сжальтесь надо мной, а? — взмолился Прохор.

— Разве я с тобой суров?

— А то. Опять с посланьем прибыл.

— В чем суть его теперь?

— Вот, вам просили передать, — он протянул закупоренную деревянным шпеньком бутылку. — Это лечебный раствор для вас и Леденца. Раны смазывать. По два раза на дню сказали.

В душе Алексея произошел беззвучный щелчок, и симпатия к Насте, сидевшая до того под замочком в тайном сундучке, мигом выбралась наружу.

— Где она?

— Там, у своего плетня, на лавке.

— Пошли.

Прохор облегченно выдохнул.

— Ну, слава Богу, кончились наши мученья.

Настя с подругой лузгали семечки, поглядывая на далекую хату бабки Лукерьи.

— Не дураком твой Алеша оказался, — сплевывая кожуру, сказала Маришка. — Пришел бы сразу, неизвестно, как бы дальше получилось. Мож, опять надсмехаться стала б. А так, сидишь, трясешься от обиды. Хоть не орел, а дружиться не желат. Съела, орлица?

— Ничего, я еще свое возьму. Щас завлеку, как котенка, а на самом интересном месте брошу. Пусть побегает под окнами.

— Смотри, подруга, он уж побегал разок, как бы все повторно не случилось. Только я тя зараз упреждаю, более Прошку гонять к нему не стану. У нас свои дела не доделаны.

— Ой, кажись, идут! — встрепенулась Настя. — Ну-ка, глянь, все ль на мне в порядке?

Иришка осмотрела подругу сверху донизу.

— Обыкновенно. Все равно в темноте ни рожна не видать.

Как только мужчины подошли к лавочке, Маришка вскочила с места и, взяв Прохора за руку, бойко потянула его за собою.

— Ой, здрасьте, — крикнула она, обернувшись.

Алексей ответил коротким полупоклоном.

Настя сидела молча, опустив глаза, теребя кончик нарядного платья.

— Спасибо, что изволили явиться, — сказала она с долей ехидства в голосе.

— Вам спасибо за лекарство.

— Коня вашего пожалела.

— Догадываюсь, что не меня.

— О чем еще вы догадываетесь?

— Еще о том, что орла вы, кажется, так и не нашли, а посему решили взять, что под рукой лежит. Стремление вполне оправдано и объяснимо: у подруги — жених, у Надежды — тоже, у вас же, первой раскрасавицы, и, вдруг, нет. Разве, не обидно?

— Обидно, — согласилась Настя.

— Отсюда ваше желание встретиться — так, для развлеченья. Девушкам всегда импонирует, когда подле них вьются кавалеры.

— Ну-ну. Гутарьте дальше, интересно.

— Однако вышла легкая заминка — кавалер оказался с гонорком, что неприятно, и вдвойне против прежнего обидно. Верно ли говорю?

— Может, и верно. Продолжайте.

— Вы проявляете завидную настойчивость в достижении встречи, при том, используя женскую хитрость. Волнуют ли вас на самом деле раны Леденца — с какой стати? Цель ваша очевидна — отомстить его хозяину за своенравие.

Настя поднялась с лавочки, отряхивая платье.

— Я гляжу, садиться вы не собираетесь, поэтому, давайте прогуляемся.

Они направились к Тереку. Погода стояла дивная. На небе горели звезды, кусты и деревья мягко перешептывались с ветерком, в камышах звенели лягушки, там и тут трещали цикады. И было тепло, спокойно, тихо. Алексей усмирял в себе желание обнять Настю за талию (уточним, осиную).

— Прав ли я в своих суждениях? — спросил он, отвлекаясь от вожделенных мыслей.

— Наверно.

— Скажу и дальше. Вы намеревались завлечь меня, как котенка бантиком, а когда б я прыгнул, то дернули б за нитку.

— А ты прыгни! — резко остановилась Настя. — Тогда узнаешь, дерну, или нет.

Он не ожидал подобного прямодушия и слегка оробел… но только, слегка. Уже в следующий миг рука его опустилась на девичью талию (сопротивленья не случилось), за первой легла и вторая… Опять спокойно. Тогда, приблизившись, он склонил для поцелуя голову. По телу пробежала любострастная дрожь (фигура девушки, напомним, обладала выразительными формами). Глаза его прикрылись, губы, наоборот, и, казалось, уж вот-вот наступит сладкое мгновенье. То самое, что никогда не повторится, как не случается знакомства дважды. И тут… Он вдруг почувствовал некую странность в прикосновении. Раскрыв глаза, вскипел от злости: пред лицом белела девичья ладошка. В последний миг коварная казачка закрылась ей от поцелуя.

— Дернула! — вскрикнул он с возмущеньем.

— Ишь, чего захотел, — лукаво прищурилась насмешница, — в первый же вечер, и целоваться? Рано, миленький. Поухаживай сперва, любовь свою выкажи. А там уж посмотрим, как с тобой быть.

Ничего не ответив, он внезапно ухватил ее за талию и поволок в кусты.

— Ты чего!? — взвизгнула она. — А ну пусти сейчас же!

— Сиди тихо, — прошептал он, вынимая из-за пояса пистолет.

— Ах ты, гад! — пуще прежнего вскричала красавица и замахнулась кулачками.

— Молчи, сказал! Там кто-то есть.

Действительно, на тропинке показались две темные фигуры. Ступая медленно (верно, крадучись), они держались так плотно друг к другу, что казалось, будто б люди обнимаются. Алексей резко взвел курок. Тотчас один из идущих прыгнул в кусты, следом скрылся и второй.

— Что там? — тихо спросила Настя.

— Не знаю. Уползай отсюда быстрей.

— Щас. Я с тобой останусь.

— Забыла, как перед татарами стояла?

— Помню, но одного тебя не брошу. Ты казачек плохо знаешь.

— Да хоть бы вовсе их не знать, — буркнул он, устремляясь вперед.

Пригнувшись, и не сводя глаз с того места, где укрылись ходоки, начал осторожно к ним подбираться. От куста — к деревцу, от него — к бугру, далее — по ложбинке и снова — к деревцу. Главное, избегать открытых участков, чтоб, как говорил Туманов, огонек не задуло. Но, похоже, что противник был искушен в тактике не меньше: с той стороны — ни звука, ни движенья. Самая неприятная ситуация.