Книга Солнце для Джона Рейна, страница 15 – Барри Эйслер

— С Нью-Йорка может начаться ваше восхождение! Появятся возможности, какие в Токио даже не снились!

— Посмотрим. Не забывайте: я уже знаю, что такое жить в Нью-Йорке. Похоже на подводное плавание. Сколько всего яркого, красивого и доступного — только руку протяни. А чувствуешь, что тебе не хватает воздуха.

Я провела там четыре года и, чуть не задохнувшись, вернулась домой.

Вот он, мой шанс!

— У вас очень смелые родители, раз отпустили одну в Штаты на целых четыре года!

Мидори слабо улыбнулась.

— Мама умерла, когда я была маленькой, так что учиться в Джуллиард меня послал отец. Он очень любил джаз и радовался, что я решила стать джазовой пианисткой.

— Хозяйка клуба «Альфи» рассказывала, что недавно у вас случилось горе, — проговорил я, чувствуя, как в ушах стучит кровь. — Искренне соболезную. — К моему ужасу, девушка благодарно кивнула. — Чем он занимался?

— В министерстве служил чиновником.

В Японии это уважаемая профессия. Само слово «канрио» начисто лишено негативного значения, присутствующего во многих языках.

— В каком министерстве работал?

— В основном в Кенсетсусо — министерстве строительства.

Почему же я так себе противен?

Все, пора заканчивать! Еще немного, и беседа пойдет не по плану. Сам себя не узнаю, давненько со мной такого не было!

— Министерство строительства — странное место для любителя джаза. Вашему отцу не было скучно?

— Всякое бывало, — призналась Мидори. По-моему, она насторожилась: будто сначала собиралась сказать больше, а в последний момент передумала. Однако ни поза, ни выражение лица не изменились, и я сделал вид, что ничего не заметил.

— Да, нелегко сохранить уникальность, когда окружающие совсем на тебя не похожи. Представляю, что чувствовал ваш отец. Зато у его дочери подобных проблем нет. — Я постарался вложить в улыбку побольше обаяния. — У нее есть своя группа, и она выступает в «Альфи».

Долю секунды девушка сидела напряженная, а потом, словно опомнившись, засмеялась.

Что же я нащупал? Нужно будет обязательно над этим поразмыслить.

— Итак, вы провели в Нью-Йорке целых четыре года. Наверняка за это время появились новые планы...

— Конечно. Прожив некоторое время за границей, человек возвращается совсем другим.

— Что вы имеете в виду?

— Мировоззрение меняется. Обычные вещи уже не воспринимаются как должное. Например, я заметила, что в Нью-Йорке, когда один таксист перебивает клиента у другого, обиженный делает вот так, — воспитанная пианистка Мидори показала настоящий нью-йоркский кукиш, — и осыпает обидчика проклятиями. В Японии такого нет. К чужим ошибкам люди относятся спокойнее, как к чему-то неизбежному, вроде капризов погоды. Думаю, разозлить японца гораздо труднее. Так вот, все это я стала замечать только после возвращения из Штатов.

— Да, темпераменты совсем разные. Кажется, в стрессовых ситуациях правильнее и рациональнее ведут себя японцы. Американцам стоит поучиться их невозмутимости.

— А к какому лагерю принадлежите вы, американскому или японскому? По мировоззрению, конечно, — быстро добавила она, испугавшись собственной прямолинейности.

Взглянув на Мидори, я неожиданно вспомнил ее отца и других своих подопечных. Во что они превратили мою жизнь? Без них все было бы совсем иначе. Или дело совсем не в них?

— Не знаю, — опустив глаза, промолвил я. — Вы еще в «Альфи» могли заметить, что особой терпимостью я не страдаю.

— Можно задать вам один вопрос? — робко спросила девушка.

— Да, конечно!

— Помните, вы сказали, что наша музыка спасла вам душу... Что вы имели в виду?

— Просто хотел завязать разговор, — легкомысленно заявил я и тут же понял, что Мидори ждала совсем другого ответа.

Так, нужно помягче и пооткровеннее, похоже, девушка трепетная.

— В тот вечер музыка заставила вспомнить о некоторых своих поступках. В молодости мне казалось, будто я знаю, что в жизни главное. — Я перешел на английский и почувствовал себя немного увереннее. — А вышло все совсем не так. Бесцельно прожитые годы преследуют...

— Преследуют? — перебила Мидори. Очевидно, я говорил слишком быстро.

— Да, как призраки, — уже по-японски пояснил я.

— Моя музыка помогла разогнать призраков прошлого?

— Да, — грустно улыбнулся я, — нужно почаще слушать ваш диск.

— Потому что призраки могут вернуться?

Боже, Мидори, перестань! Хватит меня мучить!

— Боюсь, они всегда со мной. От прошлого не убежишь, и от себя тоже.

— Сожалеете о своих ошибках?

— Все сожалеют, разве нет?

— Да, наверное, а ваши ошибки такие же, как у всех?

— Не могу сказать, не сравниваю.

— Но вы же только что сравнили!

— А вы девушка упрямая! — усмехнулся я.

— Простите, — покачала головой Мидори.

— Все в порядке, вас это лишь красит.

— Знаете, как говорят: «Сожалеть нужно только о несделанном». Вы не согласны?

— Это совсем не обо мне. Обычно так говорят люди, ведущие размеренный образ жизни.

Вероятно, сегодня она не расскажет ни об отце, ни о белом парне. А давить очень опасно... Пора заканчивать нашу содержательную беседу.

— Пройдетесь еще по магазинам?

— Я бы с удовольствием, но менее чем через час назначена встреча в Дзинбочо.

— Друг? — улыбнулся я.

— Менеджер, — успокоила Мидори.

Заплатив по счету, я проводил девушку до Аояма-дори. Погода испортилась, и прохожих сразу стало меньше. Посмотрев на небо, я увидел низкие тучи.

Ничего не скажешь, время я провел прекрасно, гораздо лучше, чем мог себе представить. Однако холодный воздух и серая мгла быстро вернули меня к неприглядной действительности. Взглянув на девушку, я внутренне поежился.

Боже, Боже, что я натворил!

— В чем дело? — спросила чуткая Мидори.

— Ничего, просто немного устал.

— Мне показалось, вы смотрите на кого-то другого.

— Нет, что вы!

Наши шаги негромким эхом разносились по опустевшей улице.

— Придете еще раз на мой концерт?

— С удовольствием! — Прозвучало по-идиотски, но нужно же как-то добыть полезную информацию.

— В пятницу и субботу мы выступаем в «Синем клоуне».

— Я знаю. — Совсем глупо, однако Мидори, похоже, была довольна.

Она остановила такси, и, галантно открыв дверь, я помог девушке сесть. Вот бы поехать с ней...