Книга Стреляющие горы, страница 20 – Юрий Бойко, Геннадий Ананьев

2. Признание ими суда христиан над собой и противодействие суду Шариата.

Всевышний сказал: «А кто не судит по тому, что низвел Аллах, то это — неверные» (Сура «Трапеза»).

3. Вероотступник окажется в числе неверующих, которые попадут в ад.

Всевышний сказал: «А если кто из вас отпадает от Вашей религии и умрет — у того тщетны их деяния в ближайшей и будущей жизни! Это обитатели огня, они в нем вечно пребывают» (Сура «Корова»).

Вероотступник приводится к покаянию и присяге, если он раскаивается, то прощается, если упорствует в неверии, то его убивают согласно слову Посланника Аллаха.

«Если кто сменит религию, убейте его» — говорится у Бухари и Муслима.

Основываясь на вышеуказанном, Верховный Шариатский Суд постановляет:

Те, кто сотрудничает с оккупационными властями и получает денежные подарки от них, — вероотступники. Все они призываются к покаянию, в противном случае — смертная казнь.

Те, кто задействован в пророссийских СМИ, будет уничтожен в случае отказа от покаяния. И мужчины, и женщины.

Те, кто сотрудничает с российскими властями для получения пропитания или для обеспечения собственной безопасности, должны покинуть место своей работы, иначе они могут быть уничтожены, так как они смешались с неверными и вероотступниками.

На амиров и судей районов возлагается приведение в исполнение решений Шариатского Суда по слову шейха, ибо он — Посланник Всевышнего.

Каждый ваххабит обязан помогать моджахедам в поиске и опознании вероотступников и вероотступниц, отдаляться от них, чтобы не коснулось и его наказание по приговору Шариатского Суда.

Постановление Верховного Шариатского Суда и Общего Высшего Меджлисуль Шуры утверждено шейхом, который по воле Аллаха находится в Ичкерии тайно для руководства и поддержки джихада.

Турок, не дожидаясь мнения Хасана, вызвал одного из своих советников и приказал:

— Отпечатайте и размножьте.

— Все исполню, шейх.

Когда советник покинул комнату, отдал распоряжения Хасану:

— Нужно разослать всем районным судьям, во все мечети и районы. Не помешает расклеить на базарах, выбрав самые видные места.

— Будет сделано, — сказал Хасан и добавил: — Одно меня смущает: мы не собрали Шариатский Суд, да мы и не сможем его собрать. Вот и думаю, не возьмут ли под сомнение это послание амиры и муллы?

— Кто сможет проверить? Кто осмелится проверять? Я думаю, что по твоему повелению в самое ближайшее время должен свершиться суд над вероотступниками, и они понесут жестокое наказание. Об этом узнает не только Чечня и вся Россия, но и, моими стараниями, весь мир. Кто посмеет после этого осудить наше слово — слово Аллаха?! Аллах же простит нам нашу маленькую хитрость ради торжества единственно праведной веры.

— Велик Аллах Милостивый, Всепрощающий! Первыми примут кару корреспондент газеты «Грозненский рабочий» Ильясов и глава районной администрации Темиров. Очень громким станет исполнение решения Шариатского Суда. По твоему, шейх, слову.

— Благословляю тебя именем Аллаха!

4

Поздним вечером корреспондент газеты «Грозненский рабочий» Нурди Ильясов сидел за рабочим столом и, всматриваясь в монитор компьютера, вносил правку в очередной материал для газеты. За окном шел дождь. Он то усиливался и бил по стеклу, то немного стихал, и тогда его капли еле слышно «шелестели» по лужам и асфальту.

Неожиданно раздался звонок в дверь. Нурди, привычно сохранив набранное, направился к входной двери.

— Кто там?

— Свои, — ответил незнакомый голос за дверью.

— Кто — свои?

— Нурди, не прикидывайся, что не узнаешь лучшего друга майора Дементьева из «Красной звезды», с которым ты в прошлом году освещал командно-штабные учения. Он мне тебя рекомендовал, как надежного товарища.

Нурди всмотрелся в глазок и увидел человека в камуфлированной форме с приспущенным капюшоном. Лицо его наполовину прикрывал шарф. На голове — фуражка с кокардой, на плечах — капитанские погоны. Нурди осторожно открыл замок. В следующий миг незнакомец ввалился в квартиру, а следом за ним в прихожей оказался еще один человек, тоже в камуфляже.

— Что происходит? Кто вы такие? Я сейчас вызову милицию.

— Поздно, — произнес человек в капитанских погонах.

Нурди попытался пройти к телефону, но получил удар в лицо и упал на диван.

— Не надо суетиться, Нурди. Не люблю я, когда люди, подобные тебе, суетятся.

Второй визитер прошел на кухню и, убедившись, что там никого нет, вернулся в комнату и едва заметно кивнул напарнику — все в порядке. Затем присел на стул у компьютерного стола и начал читать вслух текст, отображенный на мониторе:

«Между тем в самой Чечне на прошлой неделе продолжались мероприятия по нейтрализации боевиков, ликвидации их баз и тайников с оружием. Так, например, в Старощербинском лесном массиве сотрудники правоохранительных структур уничтожили двоих членов НВФ. При опознании убитых удалось выяснить, что они входили в орудующую в здешних местах банду под громким названием «Воины Аллаха»».

— А вот и неправда, — облокотившись на спинку стула, стоящего рядом с диваном, на котором сидел окровавленный журналист, произнес «капитан». — Никто не убит, живы мы и, как видишь, очень даже неплохо выглядим. — И зловещим голосом добавил: — Ты шакал, Нурди. И отец твой — шакал. И все родные и друзья твои — шакалы. Вы предали свой народ, вы прислуживаете оккупантам.

Нурди с ненавистью посмотрел на говорящего.

— Что уставился? Разве я не верно говорю? Ты постоянно врешь. Все, что ты пишешь в угоду оккупантам, — ложь. Я повторяю: ты предатель, Нурди. Тебя не раз предупреждали: покайся, перестань прислуживать неверным. Но ты не захотел этого сделать, поэтому ты умрешь, умрешь, как шакал.

— Да что с ним говорить, кончай его, — произнес сидящий у компьютера второй бандит.

— Подожди. Я хочу, чтобы он понял, что является великим грешником. Я хочу, чтобы он ушел туда, — боевик показал пальцем вверх, — осознав, что он не безвинная жертва, а преступник, что он враг своего народа.

— Это вы враги чеченского народа, — произнес Нурди. — Вы сеете разруху, на вашей совести тысячи загубленных душ, в том числе и мусульман — ваших соотечественников. Мне не в чем каяться. Я пишу то, что думаю, и не собираюсь от этого отрекаться.

— Да отрежь ему язык, Ахмед.

— Пусть выскажется напоследок.

— Вот вы считаете себя победителями, — продолжил Нурди. — Пришли как воры, крадучись, ночью. Убили человека — какая победа! Ошибаетесь. Есть победа силы, а есть победа справедливости. Справедливость сегодня не на вашей стороне — простые люди давно от вас отвернулись. И то, что вы убьете меня сегодня, победой никак назвать нельзя. Так поступают только трусы.