Книга Уха из золотой рыбки, страница 28 – Дарья Донцова

– А может, «клубничкой» интересуетесь? – подмигнул мне торговец и нырнул под прилавок. – Во, «Развратные монашки». Да вы не стесняйтесь, сам почитываю, забавно очень и бодрит, даже картинки есть, и не так уж дорого, за стольничек уступлю.

Я машинально взяла в руки порнографическую книжонку.

– Похоже, тут, на площади, вы один москвич.

– Эх, – отмахнулся торговец, – в столице теперь днем с огнем настоящих москвичей не сыскать. Чечня одна, черные город захватывают, скоро нас в резервацию поселят. Куда ни глянь, всюду они: в такси, на рынке, на стройке. Думаете, кто на этой площади хозяин? Вон он, Ахмет, морда протокольная, тьфу.

– А я, пока сигареты искала, все на украинок и молдаванок наталкивалась.

– И этого добра навалом. Я-то на улице Кирова родился, нынешней Мясницкой, в доме, где магазин «Чай-кофе».

– Надо же, а я в соседнем доме через дорогу, если помните, там на первом этаже «Рыба».

– Еще бы, – обрадовался торговец, – частенько туда ходил, за мойвой – коту на ужин, очереди вечно стояли, мрак. Нас потом в Чертаново отселили.

– А нас в Медведково, – ответила я, чувствуя себя почти родственницей мужика, – школа у меня была в Большом Козловском, ее потом закрыли.

– Вот это номер! – хлопнул себя по бокам дядька. – И я туда бегал, французский язык учил, ох и доставалось мне от Наталии Львовны!

– Красновой? – подскочила я. – Она у меня классной руководительницей была, такая здоровская тетка! Торт делала из зефира со сгущенкой, ездила с нами в Ленинград и постоянно вокруг нас хлопотала. А еще Валентина Сергеевна, учительница математики.

– Таисия… как ее, биологичка.

– Максимовна, – выпалила я, – помнишь, как она по коридорам летала и каблуки у туфель ломала?

– А еще Иосиф Моисеевич Цейтлин, у него роман с ученицей случился.

– Да уж, – ухмыльнулась я, – такая красавица, Лариса, волосы роскошные, фигура, глаза! Закачаться! В нее все мальчишки влюблены были, а она Иосифа Моисеевича окрутила. Я ей так завидовала! Роман с учителем!

Внезапно торговец спросил:

– Звать-то тебя как?

– Даша Васильева, я в «Б» училась.

– С ума сбеситься, – заорал книжник, – Дашка! Погоди, а наши говорили, ты во Франции давно живешь, вышла замуж за старого миллиардера, возишь его в инвалидной коляске! Не узнал тебя совсем!

– Это кто же про моего параличного супруга наврал? – возмутилась я.

– А Зойка Колесникова!

– Она и в детстве лгуньей была! Нет у меня мужа-миллиардера. Тебя-то как зовут?

Мужчина прищурился:

– Никита Скоков.

Я чуть не рухнула под его лоток.

– Никитуки!

– Ага!

– Обалдеть! Ты же был рыжий и толстый.

– А теперь лысый и тощий, – вздохнул Никита. – Вот так встреча! Слышь, вон там пельменная, пошли хряпнем за встречу.

– Я за рулем.

– Давай-давай, – начал подталкивать меня Никитка в сторону забегаловки, – пельменчиков пожрем, первое дело по холоду, я угощаю. Эй, Галка, пригляди за лотком, поесть сбегаю.

Бывало ли у вас когда-нибудь ощущение, что время, побежав вспять, вернуло вас в юность или детство?

Шагнув в пельменную, я оказалась в середине семидесятых. Пластмассовые столики, чуть липкие, с маленькой вазочкой, из которой торчат аккуратно порезанные треугольничками салфетки. Стойка, за которой ходит бабища, подвязанная некогда белым фартуком, меню, основное место в котором занимали пельмени всех видов, железные полозья, по которым следовало двигать пластиковый, чуть погнутый поднос с тарелками, алюминиевые вилки и ложки, полное отсутствие ножей, порубанный огромными ломтями белый и черный хлеб, сваленный в таз у кассы. И как апофеоз, чай и кофе. Причем не из пакетиков, как повсюду, а… из огромных чайников с отбитой эмалью, с деревянными ручками. Даже и не предполагала, что где-то еще сохранились подобные раритеты. Вкус у напитков был соответствующий: чай пах веником, а в кофе не имелось ни малейшего намека на благородные зерна, одни жженые желуди с ячменем и море сладкой сгущенки. В это кафе следовало водить на экскурсии людей, ностальгирующих по прежним временам. Знаменитому ресторану «Петрович» далеко до этого учреждения. Там специально сделанный стеб, а тут сама жизнь.

Мы с Никиткой сначала подкрепились пельменями. Я осилила лишь две штуки: толстое, словно картонное тесто, вместо начинки нечто, напоминающее вареные веревки.

– Чем занимаешься? – осведомился Никита после того, как мы обсудили общих знакомых.

Я помолчала немного и сказала:

– Владею детективным агентством.

– Охренеть!

– Сейчас разматываю хитрое дело.

– Убиться можно!

– Требуется твоя помощь.

– Моя?!

– Да.

– Но… я каким боком… не пойму пока.

– Слушай, – велела я, отодвигая от себя тарелку со склеившимися, остывшими пельменями, – без тебя мне никак дальше не продвинуться.

Спустя полчаса, когда фонтан сведений, извергающихся из меня, иссяк, Никита вытащил сигареты.

– Помню я эту тетку.

– Да ну?

– Ага, парень, который ее в машину сажал, книгу у меня украл.

– Как?

– Дело так обстояло.

Я обратилась в слух.

Никита выходит на точку рано утром, чтобы не пропустить первых покупателей, тех, кто едет на работу. Потом у него затишье, а после четырех вновь начинается торговля. Семнадцатого июля Никита получил на складе новое издание, карманный справочник стрелкового оружия. Оригинальный покет, с красивой обложкой и множеством рисунков. Несмотря на карманный вариант, стоил справочник о-го-го сколько, двести рублей, и Никита взял только один экземпляр. И очень порадовался своей предусмотрительности. Никто даже не смотрел в сторону красочного издания. Заинтересовался всего один человек, здоровенный парень с лицом, похожим на переднюю часть машины «Газель». Он схватил книжку огромными лапами и начал перелистывать, слюня пальцы.