Книга Капкан для Скифа, страница 65 – Александр Чернобук

— Ужас. Это ж надо, — Юля с недоверием покачала головой.

— Из песни слов не выбросишь, — философски изрек я и продолжил: — Блинов воспрянул духом, переступил через наши воюющие во сне тела и занял свою кровать. Ночью стало холодно, и я забрался валетом к Блину под одеяло. Костя, вместо того, чтоб занять свою кровать, с пола сделал рывок из комнаты. Сориентировался он в темноте четко, но ошибся в одном — дверь оказалась запертой. Он с маху врезался в нее всем корпусом и лицом заодно…

— Не может быть! — ойкнула Юля.

— Может. Отошел на несколько шагов назад и повторил попытку. Я лежал под одеялом и тихонечко наблюдал эти девиации. Только после четвертой попытки он что-то понял и прошептал: «Закрыли, собаки». Открыл замок и исчез в коридоре. Не было его довольно долго, и обнаружил я его, уже когда проснулся. Костя пытался встать со своей постели. Он громко ржал — его забавила тщетность усилий при выполнении, казалось бы, не такой сложной задачи…

— О чем речь? — не поняла Юля.

— Объясняю. Купер переносил центр тяжести на ноги. Они его не держали, и он опять заваливался на сетку кровати. Она, амортизируя, отбрасывала его к стене, о которую он и бился головой при каждой новой попытке. Громко смеялся Блюзик. Я тоже не смог удержаться от смеха. Блинов перевел взгляд на меня и с испуганным лицом начал делать загребательные движения ногами, — я изобразил наглядно Юле, как Блинов, перебирая ногами, забился в угол кровати, — он, оказывается, даже не почувствовал, что ночью под одеялом был не один. А когда увидел утром рядом со своими ногами смеющуюся голову, подумал, что пришла «белка».

— Это ж надо!

— Когда недоразумение было разъяснено, Купер вспомнил про девчонок, которые должны ночевать у меня, я на тот момент уже пробил себе отдельную комнату. Посетовал, что был не в состоянии вчера познакомиться, хотя, вроде бы как, и танцевал с ними. В чем, впрочем, на сто процентов не уверен. Тут же незамедлительно вызвался исправлять свою ошибку и отправился ко мне. Мы дружно пожелали ему в спину: «Ни пуха, ни пера».

— Он вас…

— Ни в коем случае. Мы люди культурные, как ты могла такое предположить? На его стук никто не отозвался. Он его повторил и добавил: «Скиф, открывай. Хватит спать. Открывай. Дело у меня к тебе. Срочное. Я знаю, что ты там».

Сзади него раздался смех. Он обернулся. В нескольких метрах стояли две незнакомые девчонки и громко смеялись. Костик им улыбнулся и принялся тарабанить и требовать меня еще настойчивей. Девки сзади буквально присели от смеха. А теперь представь сцену, — я выдержал паузу, любуясь любимым личиком с блуждающей вокруг нежных губок улыбкой, — девять часов утра. Пацан в трусиках, резиновых тапочках, с сигаретой… ломится в лифт и громко кричит: «Скиф, открывай. Я знаю, что ты там, хватит спать».

Последние слова потонули в бархатном Юлином смехе, который, в свою очередь, перекрыли сдержанные смешки обслуживающих нас официантов.

— Вот такой вот был прикол, — закончил я и жестом отослал навязчивых гарсонов.

— Веселая была у вас молодость!

— Не вижу повода считать, что она закончилась.

— Юность, я хотела сказать.

— Это лучше, принимается, — милостиво согласился я.

Результат был налицо. Юля весело улыбалась, смело орудовала столовыми приборами, что-то щебетала и, главное, совсем, совсем не чувствовала себя скованно, как это было в начале нашего торжественного ужина.

Я почти полностью спихнул все дела, в частности, по Парфенову и Рембо, на Костю. Он меня понял и одобрил: «Двум богам служить нельзя. Нельзя ненавидеть и любить одновременно. Не выдержит душа таких противоречий. Ты люби, а я буду ненавидеть за двоих. Не переживай, все исполним в лучшем виде».

В том, что Костик справится с этим делом, я не сомневался ни на секунду. Впрочем, как и во всех других. Спихнуть-то спихнул, но в курсе он меня, конечно, держал. События развивались в примерно планируемых нами границах.

Парфена Рембо круто подставил по ментовской теме и тут же помог спрыгнуть со статьи. Выбора у Ивана, кроме как склонить голову на широкое плечо «друга», не было. Все гениальное — просто. Теперь Савельев его подставит на деньги и кинет. Что будет дальше? Что-то явно нехорошее — Парфен все глубже вязнет в дерьме. С другой стороны, он боится Рембо и должен как-то себя обезопасить, то есть как-то и где-то замазать бывшего компаньона. Ударить по самому уязвимому месту. Другого выхода у него просто нет. Где и как он это сделает, пока неизвестно. Но это дело времени. Нет ничего тайного, что рано или поздно не становится явным…

Парфен далеко не глуп. Выглядеть, скорее всего, это будет так — он найдет какое-то грязное пятно в биографии Рембо и использует его. Сам такую фигуру, как Савельев он, конечно, не потянет… Придется заручиться поддержкой какой-нибудь сторонней заинтересованной силы… Думается, в городе таких, которым где-то как-то когда-то подгадил бизнесмен Савельев, немало… Так или иначе разборка не за горами. Конец этой трепетной дружбы уже виден. Дожмут друг друга приятели. Будем надеяться, что без нашего вмешательства…

— Женя, пойдем мы или нет? — Юля требовательно смотрела на меня.

— Куда? — я вздрогнул: «Опять что-то пропустил».

— Женя…

— Конечно, пойдем, — спохватился я, — все время хотел тебе сам предложить, а ты прямо буквально вырвала у меня изо рта это предложение.

— Изо рта? — усмехнулась Юля.

— Да. Прямо оттуда.

— И…

— Из глубины души моей! Из самого сердца! — быстро сориентировался и исправился я.

— Немного лучше.

— К тому же, в этом мероприятии есть один огромный плюс. Это существенно и откровенно важно. — Я стал серьезным.

— Какой? — купилась на этот нехитрый трюк Юля.

— Дело в том, что… — я замялся.

— Ну?

— Ты уже студентка и тебе теперь можно, — скороговоркой проговорил я. — Хотя читать мысли неприлично. Разве тебя этому в детстве не учили?

— Ох, Евгений, Евгений, как можно так игнорировать любимую девушку?

— Почему это игнорировать? Что за терминология такая? — я попробовал опротестовать такое заключение.

— Не слушать, о чем она говорит, это, по-твоему, как-то иначе называется? — Юля приперла меня к стенке.

— Сдаюсь, — поднял я руки, — извини, задумался о голубых далях и бескрайних просторах, где мы с тобой на белом верблюде…

— На двух.

— Нет, на одном, но двугорбом.

— Пусть на одном, но едем на выставку художников-абстракционистов. Едем?

— Вот именно. Это я тебе и хотел предложить, — быстро сообразил, вспомнив афиши, которыми обклеен весь город, — а ты говоришь, что я тебя не слушаю. Я тоже мысли твои читаю…

— Мои мысли?