Книга Лев правосудия, страница 49 – Леена Лехтолайнен

— Меня так легко не напугаешь. Что за странный тип?

Прежде чем ответить, приятель Вейкко спокойно доел остаток карельского пирожка; масло капнуло на лацканы клетчатого пиджака, и тот стер его полотняным носовым платком, который оказался удивительно чистым.

— Нужно было ночью встать по…

— Не выражайся при женщинах! — перебил Вейкко и взмахнул своей чашкой, так что кофе плеснуло на асфальт.

— Будь спокоен, Вееке. Надо было справить нужду. Я высунулся из ящика и увидел мужика, он слонялся по двору и фотографировал здание. А сам старался не угодить под камеры наблюдения.

— Как он выглядел?

— Я видел его только сзади. Он был довольно низкий, но очень широкоплечий. Темная куртка, без шляпы. Ботинки явно дорогие.

Знакомый портрет! Именно такой человек разгуливал у меня под окном прошлой ночью. Но для уверенности надо посмотреть записи камер.

— Уж не думал ли он вломиться в ресторан, на это не было похоже?

— Ну, он точно примечал, где камеры.

— Спасибо. — Я отыскала в бумажнике двадцатку и вручила приятелю Вейкко: хватит на выпивку для обоих.

Закончив с овощами, я пошла в офис ресторана, где располагались мониторы камер наблюдения. Сохранив файлы с предыдущей ночи, оставила камеры записывать текущие события и начала искать нужное.

Этот тип умел избегать объективов. Тем не менее увиденное вполне подтвердило, что ночным гостем был Рютконен; во всяком случае, не опровергло это предположение. Но что ему здесь надо? Для чего комиссар Центральной криминальной полиции изучает систему безопасности ресторана в Руохолахти? Вряд ли он намеревался опустошить наш винный склад. Должна быть какая-то другая причина. И мне очень не нравилась мысль о том, что эта причина может зваться Хилья Илвескеро. Уж не выяснил ли Рютконен каким-нибудь образом, что это я звонила ему с номера Сталя?

Из кухни раздался крик Йоуни: у нас была чрезвычайная ситуация. Двое из кухонной обслуги заболели: подхватили грипп, свирепствовавший в столице. Поэтому всю следующую неделю я трудилась на кухне: грипп уложил в постель весь персонал, не исключая Монику и Йоуни, — к счастью, по очереди. Я была единственной, кого миновала эта напасть. Каждое утро я проверяла по камерам наблюдения, не приходил ли снова тот тип, похожий на Рютконена, но его больше не было видно.

Пяйви Ваананен-Хуттунен сдержала свое обещание и позвонила, когда я шла на вечернюю смену. Она казалась взволнованной.

— Я не смогла прочитать все эти дневники, они такие наивные! Какая ерунда занимает старшеклассников! Плохая оценка на экзамене кажется концом света! Но там было кое-что и об Аннели. Она всегда была очень веселой. Я удивлялась ее хорошему расположению духа и немного завидовала. Она была уравновешенной и нравилась парням.

— Она заигрывала с парнями?

— Не больше других. В начале семидесятых годов девушкам полагалось быть застенчивыми и ждать инициативы от парней. Но эти дневники не главное. Я звонила Тиине Турпейнен, теперь ее фамилия Мякеля. Тиина сказала, что в прошлом году к ней приходила полиция насчет убийства твоей матери. Тиина вообще не понимала, почему эта история снова всплыла, ведь дело было ясное и твой отец осужден. И полицейский был какой-то странный, хотя предъявил международное полицейское удостоверение, очень похожее на настоящее.

— Международное полицейское удостоверение? Вы можете дать мне телефон Тиины Мякеля? Где она живет?

Пяйви Ваананен-Хуттунен дала номер мобильного и рассказала, что Тиина Мякеля проживает напротив церкви Сиунтио. Я поспешно поблагодарила ее и с таким нетерпением принялась набирать полученный номер, что дважды нажимала не на те клавиши. Только на третий раз удалось набрать правильно, но на звонок не ответили. Я оставила сообщение на автоответчике, и через пару минут Тиина мне перезвонила.

— Я не отвечаю на звонки с неизвестных номеров, — сказала она первым делом. — Как приятно тебя слышать, Хилья. Я часто о тебе думала, особенно после того, как весной приходил тот полицейский. Как, собственно, у тебя дела?

Я коротко рассказала, что работаю в ресторане и живу в центре Хельсинки. Потом попросила ее рассказать о полицейском, который к ней приходил.

— Он высокий. Говорил по-фински на диалекте.

— Как его звали?

— Возможно, я записала в мой календарь, визитки он не оставил. Подожди минутку… — Телефон со стуком опустили на что-то. — Вот. Не могу разобрать… Фамилия на букву «С», от имени только начальная буква… Вроде бы это «Р».

Я была почти уверена, что это буква «Д». Я спросила, найдется ли у Тиины время встретиться со мной, например, следующим утром, когда я буду свободна.

— С удовольствием повидаюсь с тобой, но утро не подходит, так как я на работе до трех часов. Можешь прийти в школу?

В конце концов мы договорились, что в половине четвертого я зайду к ней домой. Однако, когда я пришла в ресторан и объявила, что послезавтра мне нужно будет после обеда наведаться в Сиунтио, у Моники, обычно уравновешенной женщины, случилась истерика.

— У нас ланч на заказ, который продлится до трех! Без тебя не справиться! Мухамед и Алекс больны, у Хелины так течет из носа, что ее нельзя выпускать к клиентам!

— Надо как-то справиться!

— Моника, не позволяй Хилье всегда так дерзить! — прокричал Йоуни из кухни.

— Заткнись! Я могу съездить за овощами в Вейкколу завтра, а не послезавтра. Их ведь уже все выкопали!

— Мне к пятнице нужны свежие! — проворчал Йоуни, но Моника охотно согласилась на этот компромисс.

Однако на свидание с Тииной мне выделили всего полчаса, потом нужно было быстро ехать обратно.

Вернувшись с работы, я отыскала самую лучшую фотографию Давида, что у меня имелась. Снимок сделали в горах поблизости от Севильи, весной, полтора года назад. У Давида на ней были короткие светлые волосы, и он смотрел прямо в камеру. Глаза улыбались, рот нет. Именно поэтому мне так нравилась эта фотография: глаза Давида словно раскрывали фотографу, то есть мне, его настоящие чувства. Но возможно, эти глаза лишь смеялись надо мной. В Монтемасси Давид много раз говорил, что не осмеливался показаться в Финляндии после того, как уплыл оттуда на яхте «I believe». И было все больше похоже на то, что он меня обманывал.

Я ехала по автомагистрали Турку по направлению к Вейккола, пустой фургон дребезжал на ветру. Для бодрости духа я слушала «Черную хумппу» группы «Пенсионеры». Корнеплоды и овощи я свалила в машину так небрежно, что Йоуни меня выбранил: он всегда был так придирчив по отношению к качеству продуктов, что иногда нервировал Монику, которая не любила что-то выбрасывать. Потом я направилась через Лапинкюля в Сиунтио; разумеется, передо мной оказался трактор, везущий в прицепе дрова, и много километров я не могла его объехать, хотя и мигала фарами. Поэтому во двор нужного дома я прибыла лишь без двадцати четыре. Тиина Мякеля открыла даже прежде, чем я успела позвонить. За спиной хозяйки прыгала жесткошерстная такса, энергично меня облаивая.