Книга Стилист для снежного человека, страница 49 – Дарья Донцова

– Что же касается четвертого варианта, – прошептала женщина, – то он вроде был у Никиты! Вчера меня вызвала на свидание Аня и наговорила кучу гадостей. Она утверждает, что неизданная книга, вернее, одна из рукописей, была вручена Никите для передачи некоему дипломату, якобы Волк сам предложил Владлену помощь.

– Бред!

– Я спросила у Никиты.

– А он?

– Засмеялся и ответил: «Откуда у меня знакомство с иностранцами? Да и не дружим мы с Богоявленскими, они у нас в доме не бывают, мы к ним не ходим. А даже в случае тесных отношений, я не стал бы браться за столь опасное дело, еще посадят! Анна просто от переживаний тронулась умом, или Владлен ей невесть по какой причине наврал!»

– Я абсолютно солидарен с Никитой, – кивнул Олег, – сама знаешь, сколько лет нас связывают близкие отношения, и я ни разу не слышал, чтобы Волк говорил о Богоявленском, мы нигде вместе не пересекались. Уж поверь, я знаю про Никиту все.

– Все? – одними губами усмехнулась Вера.

– Именно так.

– Значит, и про Петра Гая слышал?

– Кого? – оторопел Олег.

– Петр Гай.

– Это кто?

– Как же! Ваш друг детства, общий.

– Петр Гай?! – изумился Ремизов.

– Да, – кивнула Вера, – Петр Гай, жил в соседней квартире с Никитой, учился с ним в одном классе, потом сделал карьеру и сейчас является очень ответственным работником, всесильным, всемогущим.

– Что за бред? – закричал Олег. – Ты сегодня вообще, похоже, травки накурилась! Петр Гай! Не было у нас в классе такого!

– Точно?

– Стопроцентно.

– Абсолютно?

– Господи, конечно, – возмущался Олег, – да и соседей Никитиных я отлично помню. Квартира Волка находилась справа от лифта, прямо жила тетечка, уже пожилая, Анастасия Львовна, профессор МГУ, а слева обитали Лаковы, Степан и Елена Васильевна. Никаких Петров Гаев и в помине не имелось. Если тебе о нем Аня сказала, то Богоявленская просто с катушек съехала!

Вера заморгала.

– Анна мне другое сообщила!

– Что, – окончательно потерял самообладание Ремизов, – какую дурь еще принесла обезумевшая баба?

– Аня сказала, что Никита убийца, – прошептала Вера, – что он сотрудничает с КГБ и его заставляют убирать инакомыслящих.

У Ремизова мгновенно вспотела спина.

– Во дура, – еле выдавил он из себя, – убить человека дело непростое. Даже если и предположить на секунду, что спецслужбы уничтожают неугодных, то Никите никто оружия не даст, думаю, для таких целей есть специально обученные профессионалы.

– Ну он их не душит собственными руками, – с каменным лицом парировала Вера, – просто служит стукачом, выявляет диссидентов.

– Бред!!!

– А еще Аня спросила: по какой причине ты так быстро оказалась в Америке на лечении? – протянула Вера.

Теперь у Олега вспотели и ладони.

– Знаешь ведь, – быстро сказал он, – американский режиссер, коллега Волка…

– Угу, – перебила Вера, – я сама с кинодеятелем общалась там, в штатах. Вопрос по-иному ставится: с какой такой стати мне и визу за день сделали, и билет продали, а?

Ремизову вновь стало жарко.

– Ну, – замямлил он, – Никита тогда нажал на все педали, у него связи.

– Ага, – кивнула Вера, – муж сказал: «Петр Гай помог, бывший одноклассник. В детстве дружили, потом жизнь развела. Петька далеко пошел, в Кремле сидит, побежал к нему, упал на колени, он и посодействовал по старой памяти». Только ты сейчас говоришь, что у вас подобного мальчика в классе не было, а Аня утверждает: Никита стукач и мерзавец. Да, меня вылечили в Америке, только жизнь я получила в обмен на гибель других людей, в частности, Бурмистрова и Когана!

Олег потерял дар речи, потом попытался исправить положение.

– Петька! – хлопнул он себя по лбу. – Ну конечно! Точно! Петр Гольдфингер!

– Гай, – напомнила Вера.

– Верно, – старательно врал Олег, – он до девятого класса фамилию отца носил, а потом стал Петя Гай, по национальности не еврей, а украинец. В институт-то с пятым пунктом [23] трудно попасть. Вот парень и решил взять фамилию мамы. Я сразу-то и не сообразил, о ком речь. Конечно, Петька помог, он теперь всемогущий.

– Хорошо, – кивнула Вера, – это я и приехала узнать.

Когда за женщиной захлопнулась дверь, Олег схватился за телефон. Но мобильных тогда еще не придумали, а по-домашнему Волк не отвечал. До поздней ночи Ремизов висел на трубке, но никто в квартире Волка не спешил к аппарату. В тревоге Олег лег спать, утром он был разбужен звонком и страшно обрадовался, услыхав знакомый голос лучшего друга.

– Алло, – сказал тот, – извини за ранний звонок.

– Ничего, – воскликнул Олег, – я весь извелся! Где ты вчера был?

– На съемках, – мрачно ответил Никита, – в Коломне, в четыре утра вернулись, а тут!..

– Что? – снова испугался Ремизов.

– Вера умерла.

Олегу показалось, будто он ослышался.

– Что?!

– Вера скончалась.

– Но она же… как… от чего? – залепетал Ремизов.

Волк внезапно заплакал и отсоединился, а Олег бросился в гараж к своей инвалидке.

Через пару часов он выяснил все. Никита вернулся со съемок под утро, осторожно, чтобы не разбудить жену и сына, вошел в дом, прошел в спальню и удивился. Большая кровать застелена, сверху лежит конверт. Волк схватил его, вытащил листок и начал читать письмо: