Онлайн книга «Небо в рублях»
|
– Чего притаилась? – вздохнула Рая. – Входи, не обращай внимания. Тут у нас буря в пустыне, кошмар стоит. Лиза с Никитой ругаются, а Ника из себя главу семьи корчит, села у стола и зудит: «Неправильно кофе подаешь, я тут теперь хозяйка…» Нервную речь Раисы прервал звонок в парадную дверь. – Открой немедленно! – разнесся по дому визг Лизы. – Живо, верти задом! Райка! Домработница бросилась в коридор, успев велеть мне: – Переодевайся. Я открыла шкафчик и переоблачилась в форму, а из передней для гостей летел тем временем злой дискант Лизы: – Охренеть прямо! Сказано же было: после полудня, мы только в три утра до кровати добрались… Какого черта! В ответ послышались тихое бормотание, потом мягкий баритон Никиты: – Право, не обижайтесь, Лизавета очень переживает, оттого и несет невесть что. – Понимаю, конечно, – ответил незнакомый женский голос. – Куда пройти? – Сюда, по лестнице. Диалог стих, появилась Рая, красная и растрепанная. – Топай в холл второго этажа, – пробубнила она, – там книжные шкафы. Вынимай каждый том и тщательно протирай сухой тряпкой. Лизавета разоралась, дескать, пыль там клоками. О господи! Прямо сумасшедший дом! И так они обычно все лаются, а со вчерашнего вечера тут прямо дурка. Знаешь, отчего она бесится? Я помотала головой. В глазах Раи сверкнуло плохо прикрытое торжество. – Вчерась в клуб, как всегда, поехали, на танцы-шманцы-обжиманцы. Ну и, видать, Никита на другую глаз положил. Он же бабник, прямо удивительно, чего так долго с Лизаветой живет. Похоже, жена мужу сцену ревности закатила, он ей в ответ гадость сказал, явились в три утра, надутые, злые, чисто ротвейлеры: гав, гав друг на дружку. На меня налетели. Никита, правда, спокойно в спальню ушел, а эта ну визжать: «Тапочки по холлу раскиданы! Чуня игрушки расшвыряла, в библиотеке пыль!» В общем, мрак и туман! Полковнику никто не пишет! Последняя фраза, сказанная Раисой в явном запале, удивила меня. – Вы читали «Сто лет одиночества» Маркеса? – Чаво? – вытаращила глаза домработница. Я моментально прикусила язык. «Полковнику никто не пишет» – это цитата из культовой книги, но маловероятно, что Раиса увлекается подобной литературой. – Хорош болтать, – сердито заявила начальница, – рыси в библиотеку, да не вздумай в кабинет сунуться. Слышала звонок? – Да, – кивнула я. – Агентша пришла, – пояснила Рая, – насчет похорон договариваться, завтра Фаину на погост поволокут, откапризничалась, касатка. Давай, двигай. Я покорно поднялась туда, где в громадных шкафах тесно стояли разнокалиберные тома, и невольно присвистнула: работы тут на год, с ума сойдешь, пока протрешь каждую книжонку. Может, зря приперлась сегодня в особняк? Похоже, никто из домашних не в курсе, куда отправилась Милада. – Что? – полетел из полуоткрытой двери визг Лизы. – Гроб за пять тысяч долларов? Думайте, что предлагаете! – Мне показалось, – прозвучал в ответ вежливый, спокойный женский голос, – что ваша мама имеет право уйти на тот свет достойно. – Она мне никто!!! Чужая, вредная, глупая бабка! – Извините. – Спокойно, – вмешался в разговор Никита, – естественно, похороны должны быть приличными, но… – Самый дешевый ящик, – заорала Лиза, – проще некуда! – Обитый розовым ситцем? – с легкой издевкой осведомилась агентша. – Зеленым, желтым, голубым! Насрать! Зарыть и забыть! – Лизавета! – с укором воскликнул Никита. – Извините, моя жена сейчас неадекватна. – Хватит ломаться, – пошла вразнос девушка, – не прикидывайся любящим внучком. Сколько раз твердил: «Когда Файка помрет, кому ее трехкомнатная квартирка в центре Москвы достанется, а?» Дура Милада, раз бабка тут жила, хоромы сдавать следовало. За них несколько тысяч долларов в месяц получать можно было. Сколько раз ей предлагала. Так нет! «Это неудобно, жилье принадлежит Фаине, она не хочет никого пускать». – Я поняла, – перебила истерику агентша, – домовина эконом-класса. Какое покрывало? – Что?! – Тело в гробу надо прикрыть, – привычно объяснила похоронных дел мастерица, – лучше, конечно, кружевом, так красивей. – Ладно, – опрометчиво согласился Никита. – Еще чего? – завизжала Лиза. – Файка меня со свету сживала! Так пихнем! Ничего, без тряпок полежит! Женщина закашлялась. – Лиза, – слишком сладким голоском пропел Никита, – ступай отдохни, ты устала. – Ни за что! Нарочно останусь! Не хочу, чтобы ты змее кружева покупал. Вон в гардеробной старые занавески валяются, отрежем кусок – и сойдет. Не фига деньги тратить, у нас их мало. Кит, опомнись, нам никто лишних не даст. Скумекал? Миладка-то тю-тю, содержание ограничено. – Заткнись, дура! – Сам кретин! С лестницы послышалось тихое чихание, я вздрогнула и, не слишком задумываясь, нырнула в огромный шкаф. Между полками с глухими дверками как раз хватило места для моих сорока восьми килограммов. Не успела я затаиться, как послышался шум, потом гневный голос Лизы: – Хрена стоишь тут, старая карга? – Изволь сбавить тон, когда беседуешь с хозяйкой, – ответила Ника. – Ох, еще чего, хозяйка… Да ты приживалка! Тебя тут из милости держат. Заткни хлебало и сиди тихо в углу, пока не выгнала. – Сама заткнись. Воцарилась тишина, затем Ника взвизгнула: – Психопатка, мне больно! – Хуже будет, – прошипела Лиза. – Имей в виду, спихну с лестницы, никто и не узнает. Или из окна вытолкну. Подумают, у древней старухи голова закружилась, вот и пересчитала ступеньки, выпала со второго этажа. – Да я… да я… – Чего? Никите пожалуешься? – фыркнула Лиза. – Все Миладе расскажу! – Ха-ха-ха! Где она? Нет уж, теперь тут все мое. Пакуй шмотки! Съезжай, бабуся, в свою халупу! |