Книга Досье на Крошку Че, страница 34 – Дарья Донцова

— Пожалуйста, — твердо ответила я. — Интересно, как там отреагируют на заявление, что вам всего-навсего не нравятся гости, звонящие в соседнюю квартиру?

— Твоя правда, — неожиданно приветливо ответила скандалистка, — ниче ментам не надо. Вчера вот Вадька ужрался и около полуночи со своими друганами подрался. А стены у нас бумажные, так что всех соседей перебаламутил. Я в отделение звонить, а дежурный спокойненько отвечает: «Мы на семейный скандал не выезжаем». Кричу ему: «Да не с мужем гавкаемся, сосед спать не дает», — а в трубке уже гудки короткие. Стала перезванивать — не берут трубку, и все.

Меня начало наполнять сочувствие. Сама когда-то жила в Медведкове, в маленькой квартирке, и постоянно оказывалась в курсе всех дел соседей. В восемь вечера нашу лестницу частенько сотрясал громкий мат — это пыталась дойти до квартиры Галина Михайловна Андреева, вполне иногда приличная с виду дама, но почти беспробудная алкоголичка. Иногда мадам падала между вторым и третьим этажом, и тогда Люся Петрова, около двери которой чаше всего случалось несчастье, звонила сыну Андреевой, и тот, матерясь в три раза громче мамули, тащил стокилограммовое тело родительницы к домашнему очагу. В девять начиналась иная напасть — над моей головой принимался прыгать через скакалочку бегемот. На самом деле в квартире номер двадцать девять проживала одинокая девица, которая перед сном делала зарядку. А еще у меня в соседях имелся мальчик Петя, будущий скрипач… В общем, сейчас я очень хорошо поняла злую тетку.

— Не сердитесь, — ласково сказала я, — совсем не хочу вас нервировать, но Вадим не открывает.

— Его нет, — ответила баба. — Убег часов в семь. Небось денег нарыл и гулять двинул. Лучше утром приходи.

— Когда?

Соседка Карякина задумчиво пошевелила пальцами левой руки.

— Ну.., около одиннадцати.

— Не уйдет?

— Куда ж ему торопиться?

— А на работу?

— Ой, не смеши! Кому такой нужен? Писатель, мля… — заржала тетка. — К одиннадцати как раз проспится, самое время бездельника застать. Рая.

— Какая Рая?

— Меня Раей зовут.

— Очень приятно, — раскланялась я. — Даша.

— Зачем тебе урод? — залюбопытничала Раиса.

— Должок забрать хочу.

— Деньги?

— Именно так.

— Много?

— Ну.., достаточно.

— И не надейся, не отдаст, — хмыкнула Раиса. — Он и у нас вечно занимал, только ему давно давать перестали: ни одному человеку назад не принес, ханурик. А уж врун! Машке Коробкиной нахвастал, что книгу написал и что ее даже в издательство взяли. Манька, глупая, уши развесила и писателю целую тысячу дала. И че? Гавкнулись ее рублики. Так что не ходи зря, ничего не получишь.

— Все равно завтра наведаюсь.

— Охота топтать ноги, так пожалуйста! — фыркнула Рая и захлопнула дверь.

Я вздохнула, глянула на часы и побежала к машине.

* * *

Дома в прихожей на вешалке теснилось много курток. Красная, с большим капюшоном принадлежит Маше, розовая с серебряной вышивкой Зайке, в черной, самого простого вида, ходит Аркадий. Так, похоже, почти все домашние на местах, нет только Дегтярева. А еще приехал Деня, вон стоят его ботинки, с высоким голенищем на шнуровке. Представляю, каково приходится по утрам нашему ветеринару. Вместо того чтобы поспать лишние пятнадцать минут, он вынужден вскакивать, дабы иметь запас времени, чтобы зашнуровать ботинки.

Не успела я войти в столовую, как Машка с воплем:

— Муся пришла! — бросилась мне на шею.

Я испугалась — в нашей семье не принято столь бурно выражать свои чувства. К тому же Маруська вела себя более чем странно: сначала она со смаком поцеловала меня, а потом, прижав пахнущие мятной жвачкой губы к моему уху, еле слышно сказала:

— Ты помнишь, да?

Я растерянно кивнула и хотела сесть. И тут мирно пивший чай Кеша подлетел, словно на пружинах.

— Мамулечка, — пропел наш адвокат, — разреши пододвинуть тебе креслице… Садись, родная.

Вот тут мне стало совсем нехорошо. Аркадий всегда обращается ко мне коротко: «мать». Только не подумайте, что Кеша грубиян, просто Аркашка не выносит никакого сюсюканья. Что случилось дома?

В полнейшем испуге я плюхнулась в услужливо подставленное полукресло, машинально оглядела стол и окончательно потеряла покой. Так, на кружевной парадной скатерти выставлен обеденный сервиз бабушки Макмайер. На моей памяти им пользовались всего пару раз. Бесчисленное количество блюд, тарелок, салатников, селедочниц, икорниц, бульонных чашек с вензелями обычно мирно покоится в сервантах. Иногда у меня возникает желание воспользоваться раритетной посудой просто так, из чувства прекрасного, но каждый раз мой порыв разбивается об Иркино заявление:

— Ой, Дарь Иванна, его ж вручную мыть надо, в посудомойке нельзя. А потом, вдруг разобьем тарелочку? Лично я боюсь к этому сервизу даже прикасаться.

Но сейчас фарфор громоздится на столе. Похоже, домработница не спала ночь, терла бесконечных «участников парада». Но и это было еще не все. В руках у домашних я увидела столовые приборы из серебра. А это вам не современные хрупкие ножи, ложки и вилки по десять граммов весом, а настоящая вещь — каждая ложечка тянет чуть не на полкило. Естественно, все ручки украшает корона, а на сверкающем металле не видно ни одного, даже крохотного пятнышка. И вместо простецких бумажных салфеток перед каждым участником трапезы в резных кольцах из слоновой кости лежали куски полотна с бесценным вологодским кружевом.

— Дашенька, — запела Зайка, — суп а ля рен? Впрочем, какую я глупость сморозила. Ты ведь не любишь первое. Ирина, подавайте самбук из пулярки.

Я откинулась на спинку. Мне снится сон! И тут распахнулась дверь, в столовую торжественно вошла Ирка. На домработнице красовалось черное шелковое платье из последней коллекции Шанель. В преддверии Нового года я решила сделать себе подарок и приобрела совсем не дешевую вещь. С какой стати Ира влезла в мое новое платье, да еще повязала поверх него белый фартук с вышитым мопсом? И где собаки? Отчего их нет в комнате? Почему все крайне нежно смотрят на меня? Что такое самбук из пулярки? Нашей кухарке Катерине такое не приготовить!