
Онлайн книга «Черное Таро»
![]() — Виски? — предложил Михаил Максимович, обращаясь к Игорю. — Если не затруднит, — принимая его тон, сказал Корсаков. — Дорогая, будь любезна. Дама привычно открыла бар, наполнила на треть хрустальный бокал и не глядя протянула Корсакову, одновременно закрывая бар. Ах ты стерва — Игорь залпом выпил виски и вернул бокал. — Не будете так любезны повторить? Дама, приподняв в недоумении бровь, взглянула на Михаила Максимовича. Тот прикрыл глаза, подтверждая просьбу Корсакова. Леня, видимо ожидавший, что виски предложат и ему, демонстративно отвернулся к окну. Миновав храм Христа Спасителя, «Мерседес» проплыл Пречистенской набережной, выехал на Кремлевскую и остановился. Джип встал чуть позади, четверо охранников вышли из него и заняли места по периметру «Мерседеса». — Ну, что ж, Игорь э-э… Алексеевич, — сказал банкир, словно с трудом вспоминая, как Корсакова зовут, — визуальный осмотр меня удовлетворил. Думаю, что после проведения химического анализа можно будет поговорить о цене. Анализ займет… — Михаил э-э… Максимович, — прервал его Корсаков, — я прекрасно понимаю, что пытаться вас обмануть — себе дороже. К тому же время у меня сильно ограничено. Поэтому я предлагаю заключить сделку немедленно. Поскольку вы являетесь несомненным знатоком подобных напитков, могу предложить вам провести экспресс-анализ, призвав на помощь ваше обоняние и вкусовые ощущения, — он полез в карман, вытащил пустую бутылку и протянул ее банкиру. Тот взял ее, включил в салоне свет и, увидев, что на дне бутылки сохранилось немного коньяка, выпучил глаза. — Вы что, пили этот коньяк? — Да, с местным участковым засадили по стакану, — небрежно сказал Корсаков, — ничего, приятная вещица. Под орешки хорошо пошел, лимончика, правда не хватало. Михаил Максимович, прижав руку к сердцу, глубоко вздохнул и, продолжая пялиться на него, осуждающе покачал головой. Шестоперов хрюкнул. Корсаков покосился на Леню и увидел, что тот едва сдерживает смех. — Дорогая, — обратился банкир к даме, — ты не оставишь нас на минутку? — Миксик, там же дождь, — сказала дама, надменно вскинув подбородок, — я лучше здесь посижу. — Пошла вон, — рявкнул Михаил Максимович, наливаясь кровью. Зашипев, как обозленная кошка, дама выскочила из автомобиля. Проводив ее взглядом и подняв стекло, отделявшее салон от водителя, Михаил Максимович подался вперед. — Игорь, ты что, серьезно что ли высосал бутылку этого коньяка? — спросил он, видимо вспомнив что они с Корсаковым знакомы и переходя на «ты». — Какие шутки, Миша, — Корсаков развел руками, — выпили, закусили. Все как у людей. Помнишь песню: выпил с участковым и гляжу — лето… — Ты хоть знаешь, что содержимое этой бутылки сравнимо по цене вот с этой тачкой? — банкир похлопал ладонью по сиденью. — Да ты что? — Игорь закурил, — спасибо что сказал. — Леня, наш друг — сумасшедший, — заявил банкир, обернувшись к Шестоперову. — Есть немного, — подтвердил тот, — но разве быть сумасшедшим зазорно? — Ты тоже псих, — отмахнулся от него банкир. Он поднес бутылку к носу, принюхался, затем опрокинул ее и, вылив на ладонь оставшиеся капли, слизнул их и почмокал, закрыв глаза. — М-м… возможно, весьма возможно, — пробормотал он, — хотя, честно говоря, напитки такой давности мне пробовать не доводилось. Ладно, сколько ты хочешь и какое количество можешь предложить? — Пять бутылок, — ответил Игорь. — Хм… — Михаил Максимович вытащил чековую книжку, — я выпишу чек, обналичить сможешь, когда я проведу анализ содержимого. — Миша, только не надо ловчить, — вступил в разговор Леня, — я знаю, сколько может стоить такой коньяк. Пустая бутылка тысяча восемьсот второго года на аукционе в Лондоне при мне ушла за триста фунтов. — Чек на предъявителя, — уточнил Корсаков. — А ты доверчив, Игорь, — прищурившись, заметил Михаил Максимович, — так верить людям… Корсаков пожал плечами. — Я не людям верю, я верю в судьбу. Ее не обманешь. К тому же, откуда ты знаешь, что у меня эти бутылки последние? Обманешь — остальные я сдам кому-нибудь еще. — Какой обман, мы же деловые люди, — пробормотал банкир, привычно заполняя чек. — Кстати, могу взять свой процент бутылкой, — сообщил, глядя в пространство, Шестоперов. — Я тебе лучше этот «мерс» отдам. Шучу, шучу, — Михаил Максимович похлопал по колену насторожившего уши Шестоперова, — сейчас проедем в офис, получишь наличными. Вот, Игорь, держи, — он протянул Корсакову чек. — Надеюсь, не на твой банк? — Не бойся, на «Credite Suisse». Корсаков спрятал чек во внутренний карман куртки и передал банкиру остальные бутылки. Михаил Максимович придирчиво осмотрел каждую и загрузил их в бар, предварительно вытащив стоявший там виски. — Обмоем? — предложил он, заметно повеселев. — Коньячком? — спросил Шестоперов. — Леня, шутки у тебя дурацкие, — поморщился Михаил Максимович, разливая виски по бокалам. — Может подругу твою позовем? Простудится еще, — предложил Игорь. — Пусть остынет немного. А то забывать стала, кто в доме хозяин. Сам знаешь — баба чуть слабину почувствует, сразу пытается на голову сесть. Чокнулись, выпили. Михаил Максимович достал коробку сигар, предложил угощаться. Леня с удовольствием взял «корону», отгрыз кончик. Корсаков отказался. — Ты хоть знаешь, Игорь, что это за напиток? — благодушно вопросил банкир, раскуривая сигару. — Мне без разницы. — О-о… ты не прав, Игорь. Как ты не прав! Помимо того, что он старинный есть и еще немало тонкостей в коньяке конца восемнадцатого века. Начать с того, что в тысяча восемьсот семьдесят первом году все виноградники в Европе уничтожила эпидемия филоксеры. До этого коньяк производили двойной перегонкой сухого вина из винограда «фоль бланш», а после эпидемии виноградники восстановили, привившись лозой из Техаса. С тех пор коньяк делают из винограда «уин блан» выращенного исключительно в регионе Коньяк. Я имею в виду настоящий французский коньяк, который один имеет право так называться. Все остальное — контрфактная продукция, как теперь говорят. Кстати, дерево для бочек произрастает исключительно в тех местах. Ричард Хенесси обеспечил и себя и своих потомков, предпочтя военной службе производство этого нектара. — По мне, так все равно, какого года коньяк, — пожал плечами Корсаков, — лишь бы похмелья не было. — Эх, мужики, — расчувствовался Михаил Максимович, — должно же быть что-то святое в жизни! |