Онлайн книга «Серый Ангел»
— Подъезжаем, — подал голос водитель. — Какая-то развалюха за перелеском мелькнула. Через пару минут будем на месте. Барышников зевнул, повернулся. В щель между шторками посмотрел наружу, там кисло под дождем вспаханное поле. Опять зевнул. Почесал живот под бушлатом. Вытащил пистолет и упер его в бок Паку. Специально, наверное, попал в ребро, Пак от боли охнул и согнулся пополам. — Слушай меня, сучара! — процедил Барышников. — Если твой Пастух в дурь полезет, первая пуля — твоя. Пак хлопал ртом, пытаясь восстановить дыхание. — Стрелок я никудышный, — добавил Барышников. — Но в упор не промахнусь. А Андрей Ильич мне организует необходимую самооборону. Да? Он подмигнул Злобину, продолжая ковырять стволом пистолета в ребрах у Пака. — А-а-а! — выдохнул от боли Пак. — На одной… На одной машине надо. Иначе вспугнем! — Полезная штука — массаж. — Барышников пистолета не убрал. — Не спи, Ильич, командуй! — Тормози! — очнулся Злобин. Пикап послушно замер на месте. Злобин выскочил наружу, скользя по колее, побежал к джипу. Ланселот Фермой называлась покосившаяся изба с тремя полуразвалившимися сарайчиками. Перед крыльцом стоял трактор «Беларусь», такой же изношенный и неживой, как и постройки. Злобин, большую часть жизни проведший в Прибалтике, где хутор — это маленький колхоз, удивился, что кто-то решил прокормиться на этих раскисших глиноземах. На личное хозяйство ферма явно не тянула. А вот на частный морг — да. И окружающая природа соответствовала: грязь непролазная, чахлый березнячок, огородик в десяток грядок и сверху небо, рваное и мокрое, как половая тряпка. Изнутри все еще распирало, как жар при ангине, предчувствие близкой беды. Злобин сглотнул нервный комок, застрявший в горле. Посмотрел за окно. Группа силового обеспечения, громилы в черной форме, уже должны были подобраться к задам дома. «Ребята больше приучены выламывать двери квартир и укладывать носами в ковролин офисную челядь, по грязи шлепали только в армии. Но не сахарные, не расклеятся», — успокоил себя Злобин. Одного он взял в пикап. Без этого накачанного парня с автоматом передовая группа смотрелась довольно жалко. Два опера в ботиночках, Барышников в бушлате и эксперт с чемоданчиком. Себя Злобин за боевой штык не считал. Никогда пистолета с собой не носил и сейчас не взял. — Трогай! — скомандовал он водителю. Пак неестественно широко распахнул глаза и с какой-то обреченностью на лице следил, как приближается дом. Остановились у распахнутых ворот. Одна створка болталась на ветру, другая мокла в траве. «Пастух явно не имеет тяги к деревенской жизни», — мысленно отметил Злобин. Рация на груди парня дважды пискнула. Он нажал на тангенту, ответив тремя сигналами. — Пора! — обратился он к Злобину и передернул затвор «кедра». Барышников ткнул в бок Пака. Решили, что им выходить первыми. Пака здесь знали, а Барышников в бушлатике вряд ли вызовет подозрение. По крайней мере выигрыш секунд в десять, пока спецназ не вломится в дом. Пак, скрючившись, двинулся к отъехавшей вбок двери, таща за собой на мертвой сцепке наручников Барышникова. — Не бойся, Ильич, прорвемся, — успел шепнуть Барышников. Скорчил хитрую рожу и вывалился из салона. Злобин отметил, как затрепетали на сыром ветру редкие волосы Барышникова. Пак встал, широко расставив ноги. Закинул голову к сизому небу. И вдруг громко захохотал. Ледяным, мертвым смехом. И тут же с треском распахнулась дверь дома. — Хрен вам! Живым не возьмете!! — истошно заорал молодой голос. Барышников ощерился, толкнул плечом подавшегося из салона Злобина. Сам, поскользнувшись от резкого движения, потерял равновесие и замер в неудобной позе, оторвав пистолет от бока заходящегося в смехе Пака. Автоматная очередь прошила серую тишину. По грязи, вдоль пикапа зашлепали фонтанчики. «Чоу-онк» — шлепнула пуля, войдя во что-то мягкое. Барышников охнул, вскинул руку с пистолетом к груди и рухнул в грязь, увлекая за собой Пака. Какая-то злая пружина выкинула Злобина из салона. Он кувырком прокатился по телам Барышникова и Пака. Уперся ногой, гася инерцию. Вскинул правую руку. Сам не понял как, но в ней оказался пистолет, залепленный грязью. Ни о чем не думая, Злобин нажал на спуск, ловя прыгающей мушкой дверь дома. После первого же выстрела в ушах зазвенело… В плечо жестко вошли чьи-то пальцы. Злобин очнулся. Из глаз сразу же ушла красная пелена. Рядом, укрывшись за телом Пака, лежал спецназовец. Лицо заляпано грязью. Глаза хищно прищурены, губы сжаты в ниточку. Он с трудом разлепил их и что-то прошептал. — Что? — переспросил Злобин. — Мокнул ты его, — повторил спецназовец. — Второй пулей снял. Из дома доносился треск дерева и возбужденные голоса. Глухо хлопнул одиночный выстрел. На пороге появился кто-то в черной форме, переступил через комом лежащее тело, поднял над головой автомат. — Порядок, — выдохнул спецназовец. Он подхватил автомат, легко вскочил на ноги. Помог встать Злобину. Пак судорожно дышал, так, что тело ходило ходуном. Спецназовец исподлобья посмотрел на Злобина, будто прося разрешения, а потом резко ударил Пака бутсом в ребра. — Аа-ах! — вышибло воздух из Пака. Он всхлипнул и вновь затрясся. — Фары… фары надо было включать. Даже днем! Второй удар врезался ему в живот уже без разрешения. Пак хрякнул и затих. — Хватит! — остановил Злобин. Спецназовец сплюнул сквозь зубы и вразвалку пошел к своим. Из пикапа выпрыгнули два опера. Вид у них был растрепанный. Но пистолеты из кобур все же достали. — Стволы убрали! И помогите мне, — распорядился Злобин, наклонившись над Барышниковым. С трудом перевернули ставшее вдруг очень тяжелым тело. Барышников упал лицом вниз, вся грудь была в липкой жиже. Из-за нее Злобин не сразу разглядел круглую дырочку в обрамлении багровой слизи. Распахнул бушлат, сунул внутрь руку. Она сразу же наткнулась на что-то горячее и липкое. — Тише, Миша, только не волнуйся, — зашептал он, заглядывая в бледное, перемазанное грязью лицо Барышникова. — Сейчас в больницу тебя отвезем. Барышников вялым языком облизнул грязные губы. Прищурился, как близорукий, стараясь разглядеть Злобина. — А… Ильич… Золотой ты мужик… Ты прости меня, старого, — свистяще прошептал он. — Это я виноват, Миша. Надо было дом с четырех углов поджечь, а уж потом соваться! — Злобин до крови закусил губы. Барышников слабо улыбнулся. — Богу не грешен, да? «Бредит», — с ужасом подумал Злобин. Вскинул голову, закричал эксперту, выползшему из кабины: |