Книга Цена посвящения, страница 88 – Олег Маркеев

Глеб удовлетворенно усмехнулся.

— Идея проста. На очередных выборах ЛДПР включает в партийный список всех мало-мальски известных авторитетов. За десять первых мест в списке, что гарантирует депутатское кресло, устанавливаем цену в десять «лимонов». Остальные цены — по убывающей. Чем меньше шансов попасть в Думу, тем ниже цена. Думаю, «лимонов» пятьдесят на круг получится. Непрошедшим гарантируем должность помощников депутата.

— И что тут оригинального? — Добрынин не скрыл разочарования. — Все так делают. Только цены ты заломил аховые. Братва не купится.

— Еще как! Для них это единственный шанс. Их время кончается. Обеспечили жесткий контроль за «мужиками», пока власть вертухаев менялась, некоторым даже позволили порулить алюминиевыми заводами. Теперь — абзац. Всех в расход пустят, это даже ежу понятно. Единственный шанс уцелеть — купить депутатскую неприкосновенность.

Решетников предупредительно крякнул.

— Погодите, Глеб, — сразу же вступил Салин. — Вы нам предлагаете провести в Думу криминалитет?

— Наоборот, Виктор Николаевич. Мы их туда не пустим, чем заслужим благодарность «новых чекистов». Технически это будет сделано так. — Он стал загибать пальцы. — Агитация среди воровского элемента, раз. Сбор денег под честное слово Вольфовича, два. Сбор подписей силами «авторитетов» и функционеров химико-лесного комплекса, четыре. Заявка в Центризбирком, пять.

Глеб разжал кулак.

— Все.

— Как — все? — по инерции переспросил Добрынин.

— Центризбирком отстраняет ЛДПР от участия в выборах. На вполне законных, как сами понимаете, основаниях. Деньги за купленные билеты не возвращаются.

— Они же нас порвут! — Добрынин округлил глаза.

— Пусть рвут Центризбирком, если кишка не тонка, — холодно усмехнулся Глеб. — К вам какие претензии? Обещали включить в список и включили. А отлуп дали всей партии, а не отдельным персонам. Получается, все скопом пострадали. По всем понятиям вам предъявить нечего.

Добрынин сделал большой глоток из рюмки. Потряс головой.

— Ясно, — выдохнул он коньячные пары. — Ты решил нас угробить.

— Нет. Я даю вам шанс последний раз попасть в Думу. — Глеб чуть пригубил коньяк. — Фокус в том, что ЛДПР снимут ровно за неделю до конца регистрации. У вас хватит времени зарегистрироваться под новым названием. Напомню, к этому моменту в партийной кассе будет около ста миллионов. Разве не хватит, чтобы решить вопрос в соответствующей инстанции?

Добрынин хмыкнул.

— Деньги приличные, — начал он, растягивая слова. — И идея неплохая.

— Я не торгую идеями, — перехватил инициативу Глеб. — Я вкладываю в них деньги. В данном случае я готов инвестировать, скажем, полтора миллиона на начальном этапе. И еще столько же по мере необходимости. Деньги пойдут на продвижение идеи в узкие круги. И в этом я рассчитываю на вас, Иван Алексеевич, и ваших партнеров.

Салин сделал каменное лицо. Решетников с улыбкой глухонемого продолжал крутить пальцами невидимую нить.

— За такие бабки ты можешь спокойно купить себе депутатское кресло. — Добрынин развалился на стуле с рюмкой в руке. — На кой тебе эта авантюра?

— Купить могу, но не хочу. Впрочем, одно креслице мне понадобится. Для нужного человека. Но в том списке, что пройдет в Думу. Кстати, новую временную партию можно назвать «Фронт Жириновского». Звучит задорно, а смысла — ноль. Людям понравится.

Добрынин скорчил недовольную мину.

— Ладно, назовите «Дети юристов».

— Дошутишься ты, Глеб! — поморщился Добрынин.

Решетников неожиданно подался вперед, оперся локтями о стол.

— Откуда придут ваши три миллиона, хотелось бы знать? — Вопрос он задал по-прокурорски, резко и в лоб.

Салин про себя отметил, что ни один мускул на лице Глеба не дрогнул, только глаза сделались прозрачнее да зрачки сузились до булавочной точки.

— Из Фонда поддержки правоохранительных структур «Закон и демократия», — ровным голосом ответил Глеб. — «Чистых» денег в природе не существует. Но это самые чистые, что я могу задействовать.

Решетников новым ударом попробовал пробить защиту:

— Но вы не ответили, зачем вам эта авантюра?

Глеб не спеша откинулся на спинку стула. Так боксер, скользя, разрывает дистанцию.

— У меня нет другого выхода, Павел Степанович. Если на деньги олигархов переодеть криминалитет в партийные рубашки, а некоего раскрученного политика, — Глеб бросил взгляд на Добрынина, — попросить сыграть Гитлера, то мы получим новый Рейх. Если нахлобучить на «нового чекиста» шапку Мономаха, получим Сталина. В СССР я уже жил, в Рейхе — не хочу.

— Проще уехать, — подсказал Решетников.

Глеб ответил холодной улыбкой.

— Это вам было проще выслать из страны пару сотен человек. И, как китайцам, раскатать первый же митинг оппозиции танками.

«Браво, браво!» — Салин спрятал улыбку.

— А как же деньги? Вы же бесплатно не работаете, — напомнил Решетников.

Глеб обратился к Добрынину:

— Пятнадцать процентов от прибыли. Как, Иван Алексеевич?

Добрынин пожал плечами.

— Глеб, я же такие вопросы не решаю.

— Я не предлагаю вам поторговаться. Я объявляю свою цену.

Решетников сложил губы трубочкой, задумчиво помычал, словно разглядывая товар на рынке. Приценивался и взвешивал степень риска. Уж больно товар подозрительный, хоть и нужный до зарезу.

— Кто «крышует» от Кремля? — спросил он.

Глеб сверкнул улыбкой.

— При всем моем к вам уважении, Павел Степанович, фамилию назвать не могу. Не имею на то разрешения.

— Но за «стенкой» в курсе вашей инициативы? — продолжил тянуть свое Решетников.

Глеб помедлил, выверяя ответ.

— Скажем так… Эффекта разорвавшейся бомбы она не произведет.

— Угу, — кивнул Решетников.

С удовлетворенным видом откинулся в кресле.

«Все, пора кончать», — решил Салин.

Снял очки, тщательно протер стекла. Водрузил их на место.

— Мы подумаем, Глеб, чем вам можно помочь. В этой, так сказать, авантюре, — с цэковской солидностью произнес он. — Помощь, как вы понимаете, я имею в виду чисто консультативную.

— Ну-ну! — Добрынин поморщился, как от лимона. — А как дерьмо грузить, так сразу ЛДПР!

— Думаю, реноме твоего Вольфовича уже ничем не испортить, — вставил Решетников. — А Кремль ему такой услуги не забудет.

— А кто вспомнит обо мне? — криво улыбнулся Добрынин.

— Мы, — веско произнес Салин. — Или этого мало?