Книга Холодная ярость, страница 77 – Дмитрий Петров

Кто теперь может это знать… Ясно только, что Кира Владимировна решила оттянуть развязку хотя бы на один день, чтобы самой поговорить с тем человеком, которого она заподозрила. С тем, кого она всем своим чистым сердцем считала коллегой и который, как вдруг выяснилось, оказался чудовищем.

Может быть, она до конца не могла поверить и хотела лично убедиться в том, что имела дело с чудовищем?

А с чудовищами нельзя разговаривать с глазу на глаз…

Заплаканная секретарша вызвалась проводить в классы.

– Нам нужно с третьего класса по шестой – объяснила Марина.

Занятия в интернате не были прерваны из-за гибели Киры Владимировны, но испуг учителей и присутствие в здании сотрудников милиции создавало тревожную атмосферу. Поэтому педагоги были даже отчасти рады, когда узнавали о том, что нужно помочь следствию.

– Распределимся по классам, – сказал Вербин. -: Так будет быстрее.

Незачем всей командой ходить, детей пугать.

Глухонемые дети реагировали на появление Марины по-разному. Когда учительница объяснила детям, кто к ним и зачем пришел, реакция была различной.

Кто-то кивнул и серьезно уставился на Марину. Кому-то очень понравился ее красивый серый мундир с блестящими пуговицами и красным кантом на узких погонах.

– Вы можете спокойно спрашивать и сами, – сказала учительница Марине. – Вы же видели, дети понимают по движениям губ. Только артикулируйте четко.

– Да, собственно, тут нечего объяснять. – Марина вытащила из сумки уже порядком поистрепавшиеся фотографии троих детей. – Кто-нибудь может узнать их?

Она развернулась к классу, держа снимки в поднятых руках.

– Дети, вы узнаете кого-нибудь на этих фотографиях?

В классе установилась тишина, все внимательно глядели, куда им было ведено. Учительница обошла Марину и тоже взглянула.

Дети начали переглядываться, а потом как по команде замахали руками: сначала обращаясь друг к другу, а потом и к стоящей перед ними Марине.

Наверное, им казалось, что язык жестов понимают все…

– Что они говорят? – поинтересовалась Марина у учительницы.

Та пожала плечами и неуверенно сказала:

– Они говорят, что на снимках Mania Сорокина, Валя Пыхтина и Максим Яковлев. Эти ребята – их одноклассники.

От неожиданности Марина разжала пальцы, и глянцевые снимки с шелестом разлетелись по полу.

В первые мгновения она даже не поверила в такую быструю удачу. Хотя, с другой стороны, должно же было это когда-то произойти. В конце концов, поиски длятся уже неделю…

– Где эти дети? – собравшись наконец с мыслями, спросила Марина, чувствуя, как от нетерпения задрожал ее голос.

– Я в интернате недавно работаю, – начала с виноватым видом объяснять учительница. – И этих ребят никогда еще не видела. Они значатся в классном журнале, так что мне только фамилии знакомы. А сами дети болеют все время и на занятия не ходят.

Дети в классе тем временем успели подобрать разлетевшиеся по полу три фотографии своих одноклассников и теперь разглядывали их, передавая друг другу по партам.

Марина на всякий случай уточнила:

– Ребята, вы уверены в том, что на снимках ваши товарищи: Маша, Валя и Максим? Точно уверены?

Затем, получив подтверждение и собрав фотографии, едва попрощалась с учительницей и выскочила в коридор. Вербина она нашла в соседнем классе, застав его за процедурой персонального осматривания детей. Вербин с фотографиями в руке медленно шел по проходу между партами и внимательно вглядывался в лица, сверяя их с изображенными на снимках.

– Володя! – позвала его Марина. – Иди сюда. Я нашла их.

Забывшись, она и не заметила, как впервые назвала Вербина по имени…

Медицинская часть в интернате находилась на первом этаже, неподалеку от столовой.

– Послушайте, чем вы тут кормите детей? – раздраженно заметил сопровождающей его секретарше Вербин, когда ноздри его уловили скверные запахи с кухни. – Вам что, только гнилые продукты поставляют?

– Это не мы кормим, – обиженно ответила секретарша, отворачиваясь. – Это не мы, а комбинат школьного питания. У нас с ними договор. Кира Владимировна уж сколько раз с ними ругалась, чтоб готовили получше, но все без толку.

– Кира Владимировна, – повторил Вербин имя убитой женщины. – А сам директор что же? Питанием он должен заниматься.

– Директор болеет, – отрезала секретарша, как будто это было исчерпывающим ответом на возникающие вопросы.

На двери висела металлическая табличка белого цвета с надписью синими буквами «Здравпункт». Такие казенные таблички остались в учреждениях с пятидесятых годов.

Толкнув дверь, Марина с Вербиным оказались внутри медицинской части, где сразу заблудились в темноте.

– Сейчас я включу свет, – пробормотала секретарша, шаря рукой по стене. – Странно, зачем Сергей Сергеевич выключил, темно ведь. И где же он?

– Болеет, наверное, – сострил раздраженно Вербин. – У вас тут, я вижу, все болеют.

Всего здесь было четыре комнаты: кабинет врача, процедурная и две палаты с пятью койками в каждой – для мальчиков и для девочек.

Именно здесь и нашлись дети – все трое, в одной палате. Маша, Валя и Максим.

Увидев их, Марина даже вздрогнула – да, это были они. За последнюю неделю она столько раз вглядывалась в фотографии, что сейчас моментально узнала каждого. Это было совсем не то, что прежде в школах, когда смотришь на ребенка и, сличая его со снимком, гадаешь предположительно: он или не он. Нет, в данном случае гадать было нечего, это были те самые дети.

Они сидели на своих койках в стареньких розовых пижамах с наброшенными на плечи тонкими суконными одеялами коричневого цвета. Видно, им было прохладно, окна еще не заклеены, а на улице разбушевалась настоящая поздняя осень.

– Здравствуйте, дети, – сказала Марина, входя в палату. – Ну, расскажите нам, чем вы болеете. Давно болеете, да?

По документам всем детям было по десять лет, но выглядели они даже моложе, в особенности мальчик. Бледные замурзанные личики, тонкие руки и ноги, тонкие шейки, которые, казалось, вот-вот подломятся… И глаза, какие чаще всего бывают у детдомовских детей: непередаваемое выражение беспомощности, постоянного испуга и безоглядной дерзости.

Все трое глядели на вошедших недоумевающе.

– Ну хорошо, – заметил майор, присаживаясь на стоящий в углу единственный стул. – А где же почтенный эскулап? Где этот ваш Сергей Сергеевич?

– С утра был, – ответила секретарша. – Я его видела. Наверное, наверх пошел. Вам его позвать?

– Конечно, – кивнул Вербин. – Эти дети нас очень интересуют. Диагноз и все такое прочее. Давно они тут находятся и не ходят на занятия?