Книга Удар молнии, страница 16 – Виктор Кнут

— На Ветеранов. Домой.

На проспекте Ветеранов в Сосновой Поляне теперь был мой новый дом. Отличная четырехкомнатная квартира, со вкусом отделанная и обставленная новой роскошной мебелью. С холодильником, с двумя телевизорами и музыкальным центром. Даже со спутниковой антенной. Даже с микроволновкой. Даже со стиральной машиной. Специально я не смог бы придумать чего-то, что нужно мне для нормальной жизни и чего там нет. Сегодня, стоило мне один раз прогуляться по этой квартире, как я сразу решил: «Беру!» и, удивив хозяев, даже не стал торговаться. Отсчитал им плату за месяц вперед, подписал договор…

— Здесь вся посуда, что вам может понадобиться… Восемь комплектов белья… Компьютер подключен к Интернету… Пылесос… Извините, у нас нет кондишна, но, надеюсь, таких душных дней будет немного. — Хозяйка, довольная тем, что заключила удачную сделку, долго таскала меня из комнаты в комнату, и я никак не мог от нее отделаться. И страдал из-за того, что у меня не хватает решимости послать ее к черту и ехать за стаффордширом.

Напоследок хозяйка показала, как включать-выключать охранную систему квартиры, и мы вместе вышли на улицу.

— К сожалению, в подъезде нету консьержа, — жеманно скривила мордашку хозяйка. А я подумал, что фиг бы она сдала мне эту квартиру, даже такую желанную, если бы консьерж был…

— Здесь? — Таксист притормозил у подъезда красного кирпичного дома и обернулся к Баксу. — Узнал, слюнявый, куда приехали? Верно, домой приехали с папочкой. Ишь, хвостом завертел. Где ж твой ошейник?

Ошейника не было. Сегодня я про него забыл. Ничего, куплю завтра.

Я расплатился и выбрался из машины. Выпустил Бакса, забрал пакет со жратвой и долго торчал возле подъезда, наблюдая за тем, как стаффордшир исследует окружающие кусты и пристает к доберманше, тоже любительнице гулять по ночам.

— Добрый вечер, — приветливо сказал мне ее хозяин.

— Уже добрая ночь. Полвторого.

— И правда.

Мы поговорили о том, что снова, наверное, будут гореть торфяники, что «Зенит» в этом сезоне вполне в состоянии выиграть медали. Чуть-чуть о политике, чуть-чуть о преступности. И в третьем часу разошлись по домам.

— Спать, спать, Баксик. Хотя ты сегодня продрых целый день. Сейчас налью тебе молока и дам колбасы. А завтра мы купим «Чаппи» и модный ошейник. Где ты устроишься? В кресле? Отлично. В кресле так в кресле. А мне еще надо застелить постель и помыться. Черт, четвертый час ночи! Завтра рано вставать. Просплю ведь я, псина. Ты меня разбуди. В десять утра. Договорились?

Договорились… В десять утра меня разбудил будильник. Взвыл сиреной в самое ухо так, что я подлетел к потолку. А псина все утро валялась в кресле, найдя в себе силы расстаться с ним только тогда, когда я, по-быстрому сгоняв в магазин, навалил ей полную миску собачьих консервов и призывно постучал по ней ножиком.

* * *

Алина не учла моих пожеланий насчет внешнего вида и снова выглядела, как проститутка: легкая юбочка, просторная блузка, завязанная узлом на плоском загорелом животике, прическа «Ночной шабаш», невероятные босоножки лилового цвета на огромной платформе. «И как только в этих колодках она ухитряется нажимать на педали? — удивлялся я, с неприязнью изучая Алину взглядом. — Интересно, где откопали эту дуреху? Неужели совсем обнищали, деградировали, не могут найти кого-нибудь лучше? Она же создана для того, чтобы провалить и себя, и всех остальных. Правда, надо отдать ей должное, подать себя она может. Выглядит классно, но только не для нашей работы. Жаль, что этого она никак не хочет понять. И жаль, что мои слова до нее вчера не дошли. Могла бы принять их к сведению хотя бы из уважения к моим благородным сединам. Но вместо этого она решила продемонстрировать свою независимость, вернее — упертость. Не место здесь для таких демонстраций».

Я достал сигарету, покрутил в руках зажигалку и, откинув крышку, крутанул большим пальцем колесико. Алина, скосив глаза, внимательно следила за моими манипуляциями. Она вся подобралась, приготовилась к тому, что сейчас я выплесну на нее ушат грубой брани. Тот взгляд, которым я изучал ее минуту назад, ничего доброго не предвещал.

Я обманул ее ожидания. Не сказал про то, что она дешевая кукла, ни слова. Отложил все на потом.

— Документы, — лаконично произнес я.

Алина протянула мне карточку водительских прав, красную корочку удостоверения ФСБ и техпаспорт. Первым делом я полистал его. Техпаспорт был выписан на «мицубиси паджеро», цвет белый, год выпуска 1997, гос. номер…

— Машина на платной стоянке около СКК, — сообщила Алина. — Вот ключи и квитанция.

Я рассовал все по карманам и пожаловался:

— «Паджеро» слишком заметен, и их очень любят шмонать мусора. Лучше бы это был «Жигуленок». Или «Волга».

Я здесь ни при чем.

Знаю. Давай езжай, девочка.

Алина аккуратно отчалила от тротуара, бросила на меня вопросительный взгляд.

— Куда?

— Ключи от купчинской явки с собой?

— Да, — кивнула она в ответ.

— Вот туда и езжай.

И не желая больше ни о чем разговаривать, я на полную громкость включил магнитолу…

Купчинская явка занимала однокомнатную квартирку в точечном доме на Пражской улице. Старая сборная мебель, сантиметровый слой пыли, неубранная с допетровских времен постель. Похоже, здесь никто не бывал как минимум год. Да и знали о ней лишь несколько человек — я, Алина, кое-кто в консульстве и кое-кто в Лондоне. Квартирка была никому не нужна, но она существовала, и в любой момент ею можно было воспользоваться. На час, на два, на сутки… Только не жить постоянно — это условие.

Я зашел в квартиру следом за Алиной и, отобрав у нее сканер, пятнадцать минут обшаривал им все углы. Тщательно, метр за метром.

— Чисто, — наконец решил я. — Хотя никогда нельзя быть ни в чем уверенным.

В комнате стоял затхлый казарменный запах, и я открыл нараспашку окно, запустив внутрь свежий воздух и уличный шум. Потом постарался плотно задвинуть шторы. Створки окна мне мешали.

— Надо здесь сделать уборку, — промолвила у меня за спиной Алина. Она стояла, прислонившись к стене, и с интересом наблюдала за мной.

— Вот и займись.

В ответ Алина презрительно хмыкнула. Я отошел от окна и приблизился к ней. Мы были одного роста. Правда, она — на высоченной платформе.

— Не хочешь? — процедил я.

Она хмыкнула еще раз, но уже совсем неуверенно. Я прищурился и уперся в нее взглядом. Взглядом вжал ее в стенку, заставил замереть, не давал даже пошелохнуться.

— Не отводи глаз! Смотри на меня! Значит, не хочешь, говоришь, убираться?

Алина молчала, у нее заметно побледнело лицо.

— Какая же ты непослушная тварь!

Я неспеша нащупал узел, в который была завязана ее блузка, и попытался его распутать. Не получалось — он был затянут на славу. Мои руки ощущали теплый дрожащий живот, глубокую впадинку пупка. Я отчетливо слышал запах ее духов. Как и вчера, он возбуждал меня, и я чувствовал, как тесны мне становятся узкие джинсы.