Книга Варшавские тайны, страница 6 – Николай Свечин

— От замка влево идет главная варшавская улица Краковское Предместье. То наши Елисейские Поля! Самые красивые дома и дворцы магнатов здесь или поблизости. Вам обязательно следует тут прогуляться!

— Да, я решил изучить ваш город как можно быстрее. Это и для службы полезно, и удовольствие…

— Если желаете, готов показать вам все интересное!

— Спасибо, Франц Фомич, но незнакомый город надо изучать одному, без провожатых. Пару раз заплутаешь, зато быстро освоишься! Вы мне лучше про криминальную обстановку в Варшаве расскажите.

На этих словах Яроховский сразу замкнулся.

— По этому вопросу вам следует адресоваться до господина начальника отделения.

— Хорошо, вернемся к городу. Ежели я, согласно вашего совета, пойду гулять по Краковскому Предместью, где окажусь потом?

— О, вы попадете в Новы Свят, еще один чудесный уголок! Там действительно все без древностей. Строения приятные и представляют собой образчики модных направлений архитектуры. Мы стараемся брать пример с Парижа и Вены. Не с Петербурга, нет.

Лыков развернулся к собеседнику и посмотрел на него в упор.

— Чем же вам так Петербург не угодил?

Яроховский отнюдь не стушевался и ответил с вызовом:

— А он не мне одному, он всем полякам не угодил. Прослужите тут хотя бы с месяц — и поймете чем.

Алексей попытался смягчить разговор:

— Я слышал, что для коренных жителей существуют затруднения в производстве. Вас что, обошли чином? От этого обида?

— Чином обошли, верно. Как всех других добрых католиков, не желающих менять веру на карьеру. Но бог с ним, с вашим чином! Хотя я служу честно, существую лишь жалованьем и здорового честолюбия не лишен. Не знаю, поймете ли вы нас… Да, русские везде обходят по службе потому лишь, что они русские. Таков негласный порядок. И это очень неприятно наблюдать. Я служу уже восьмой год и пребываю в двенадцатом классе. Со мной в гимназии учился некий Ташкин, лентяй и пустой человек. Но зато православный! И что вы думаете? Он уже надворный! Чем-то там руководит в магистрате, хотя по способностям ему лучше всего быть свинопасом. Лямку под ним тянут честные поляки, а чины идут Ташкину И еще тем, кто с гуттаперчевой спиной…

Яроховский вздохнул и отвернулся. Пролетка между тем проехала мост и стала взбираться по широкому подъему. К большому удивлению Лыкова, дорога оказалась из асфальта! В Петербурге этим дорогим и модным материалом отделали лишь несколько площадок перед театрами и великокняжескими дворцами. А здесь… Экипаж катил по гладкой и ровной мостовой бесшумно и споро, словно бы по стеклу. Очень быстро седоки очутились на Замковой площади.

— Скоро уже приедем, — со вздохом произнес Яроховский. — В довершение разговора скажу без экивоков. Обидно не то, что нас обходят по службе. Обидно, когда народ почти варварский повелевает народом более цивилизованным. Это несправедливо. И когда-нибудь плохо кончится для повелителей.

— По-вашему, русские почти что варвары? — опешил Лыков.

— Так считает каждый поляк, — отрезал заведующий столом приключений. — Не каждый скажет вслух, как я, но думают так все.

— Может быть, вам оставить службу? При подобном образе мыслей…

— Это, милостивый государь, не вам решать. А без нас, кто честно служит, вы тут все равно не обойдетесь. Некомплект русских чиновников катастрофический. Не едут они сюда, как ни заманивай ускоренным чинопроизводством. Так что терпите!

— Хорошо, я потерплю пока, — согласился Лыков. — Совместная служба лучше всего покажет, на своем ли вы месте.

— И тогда что? — с вызовом спросил губернский секретарь.

— Если на своем — останетесь. Как бы ни противны были русскому курсу ваши взгляды. Кто-то должен служить. Если человек делает это честно и умело, его политическая оппозиция терпима. В разумных пределах, конечно.

— А если вы решите обратное?

— Тогда уйдете с коронной службы без прошения. Может быть, в те же свинопасы.

— Вы такая фигура? — фыркнул Яроховский. — Господин командированный в чине восьмого класса… Скромнее надо быть. О моем служебном будущем решать не вам, а варшавскому обер-полицмейстеру и начальнику сыскной полиции. А вы как приехали, так и уедете.

Пролетка уже давно стояла возле ратуши, но седоки продолжали серьезный разговор.

— Менее всего, господин Лыков, я намерен угождать вам. Служу — можете справиться у начальства — честно. Имею крест Святого Станислава от правительства и ранение от уголовных. А совесть, патриотизм — мое личное дело. Пугать меня не надо, я не из пугливых. Теперь идемте, нас ждут.

И Лыков молча сошел на землю. Хотя последнее слово осталось за поляком, его откровенность произвела на Алексея впечатление. Он решил не обострять отношений с первого дня, а о служебной пригодности Яроховского судить исходя из его деловых качеств. Кроме того, коллежский асессор уже догадался, что услышит подобное еще не раз…

Они вошли в ратушу. Городовой на входе, с двумя медалями и с простым русским лицом, вытянулся перед Яроховским. Тот небрежно кивнул и повел гостя на второй этаж. Толкнул дверь, обшитую дешевой клеенкой, и они очутились в большой комнате. Накурено, но для полицейского учреждения непривычно чисто. Несколько столов завалены бумагами, вместо иконы в углу — распятие на стене. Два десятка мужчин сидели за столами или сновали по помещению. Они были одеты необыкновенно щегольски для сыскных агентов. Добротные сюртуки и белые манишки, трости и котелки! А лица, лица! Холеные усы и бороды всех фасонов! В движениях людей сквозило общее для всех, едва уловимое фатовство. Запах дорогого табака довершал необычную для приезжего картину. Ай да Варшава!

— Здравствуйте, господа! — учтиво снял шляпу Лыков. Ему нестройно ответили, косились с любопытством, но Яроховский сразу повел гостя в кабинет начальника. Перед дверью остановился и обратился к Алексею.

— Ну, вы идите, вас ждут. А я свое дело сделал, доставил. Если чем обидел в разговоре — прошу извинить за тон. Но не за смысл. Считаю, чем честнее, тем лучше.

— В этом я с вами полностью согласен, — ответил коллежский асессор и протянул руку. Поляк молча пожал ее и ушел. А Лыков шагнул в кабинет.

Тот оказался большим, светлым и элегантно обставленным. Из-за письменного стола вышел человек высокого роста и атлетического сложения.

— Разрешите представиться. Чиновник особых поручений Департамента полиции, коллежский асессор в звании камер-юнкера Алексей Николаевич Лыков. Командирован в ваше распоряжение на шесть месяцев для исправления должности временного помощника.

— Очень приятно. Надворный советник Эрнест Феликсович Гриневецкий, начальник варшавской сыскной полиции.

Весь плотный, крупный в кости, словно отлитый из чугуна, Гриневецкий был еще и красив. Черные вьющиеся волосы без седины, зеленые умные глаза, пушистые усы, волевой подбородок. Светский лев, а не сыщик… В свою очередь новый начальник столь же внимательно разглядывал своего подчиненного. И быстро сделал выводы.