Книга Метро до Африки, страница 39 – Дарья Донцова

– Точно, – подтвердил полковник. – Молодец, Андрюша.

– Но качество! – отстаивал свою позицию Кеша. – Гипермаркет закупает, допустим, краску у приличной компании, берет огромную партию дешево, опт ведь всегда меньше стоит. А мелкий предприниматель обращается к малоизвестным производителям, отсюда вытекает…

– Ой, не спорьте! – прервала Аркадия Тася. – Давайте я съезжу в «Кастораму», а потом на рынок и составлю прайс-лист.

Я посмотрела на Волкову. Тася святой человек. Думаете, почему она живет у нас? Андрей лишился дома, очутился на улице, его сестра, похоже, не собирается оставлять несчастного в покое, продолжает попытки руководить Корундовым. Художник мягкий человек, он не способен послать авторитарную бабу по известному адресу, и Тася взяла на себя роль буфера между родственниками. Она сглаживает углы и слегка придерживает Динку, впадающую в ярость по любому поводу. Интересно, на чьей стороне Волкова? С кем она реально дружит? С Диной? Ну тогда моя бывшая однокурсница заслужила орден человеколюбия. И в молодые-то годы Дина была невыносима, а сейчас и вовсе превратилась в медведя гризли. Бедная Волкова, у нее, вечно озабоченной чужими проблемами, нет ни мужа, ни детей. Может, Тасе следует хоть изредка думать о себе?

– Мне совсем не трудно составить список цен, – говорила тем временем Таисия.

– Рулим на рынок! – одновременно рявкнули Дегтярев с Корундовым, а Кеша опять заговорил о «Кастораме».

Ситуация в столовой начала накаляться. Я незаметно выскользнула в коридор и была такова. Пусть покупают стройматериалы без меня.

Едва я села за руль, как ожил мобильный.

– Значит, ты не желаешь участвовать в семейном деле? – спросил Дегтярев. – Ладно, амнистирую. Кстати, куда ты дела пакет с лекарствами? Где «Кома мао» и прочее?

– Вручила тебе, – ответила я.

– Нет, – начал спорить толстяк, – не было такого.

– Отлично помню, как ты взял кулек и сунул его под пуловер!

– Зачем мне запихивать туда пузырьки? – повысил голос Дегтярев.

– В холл вышла Дина, и ты, наверное, не хотел, чтобы она видела лекарства, – предположила я.

– Нет! – уперся полковник. – Я никогда ничего не забываю, не теряю, не путаю!

– В самом деле? – язвительно осведомилась я. – Зато я хорошо помню, как некая личность, смыв с лица красящим шампунем средство для укладки волос, произнесла фразу: «Я бросил лекарства на кровать, а их как собака языком слизала».

– Не выдумывай глупости, – вздохнул Дегтярев. – Не надо искать оправданий собственной рассеянности, честно признайся, что потеряла таблетки или просто забыла зарулить в аптеку. Дарья, у тебя начинаются проблемы с головой, а я, слава богу, не страдаю провалами памяти. Да, кстати, помнишь загадку?

– Какую? – удивилась я.

– И ты еще что-то говоришь о чужих недостатках… – довольно заметил Александр Михайлович. – Про собаку, которая ищет наркотики. Какое слово сказал ей пассажир Сергей, когда псина обнюхивала его чемодан? Что он произнес, если это посчитали фактом, мешающим животному выполнить служебные обязанности? Мало того – представили дело как личное оскорбление песика и впаяли Сергею пятнадцать суток.

– Знаешь, я думала над этой загадкой, но…

– Никак не можешь найти отгадку, – радостно закончил за меня полковник. – Короче, купи необходимые мне средства. Все. Выполнить и доложить!

Из трубки полетели гудки. Можно, я не стану комментировать поведение толстяка? У меня просто нет слов.

К Жуковой я опоздала – Полина уже ушла из дома, на звонок в дверь никто не отреагировал. Решив не унывать, я приехала в больницу, поднялась в отделение, увидела на посту прыщавую блондинку и спросила:

– Где я могу найти Жукову?

– Сегодня не ее смена, – зевая, ответила девушка, – она выйдет завтра.

Выдержав и этот удар, я села в машину и покатила в НИИ проблем воспитания, проведя по дороге сеанс аутотренинга. «Спокойно, Дашута, – твердила я сама себе, – случаются порой неудачные дни, но завтра вновь засияет солнце. Жукова придет на службу, и ты заставишь ее рассказать правду. Хорошо, что Полина умелась из квартиры ни свет ни заря. Допрошу ее в больнице, тут она побоится скандалить, а в родных пенатах может устроить дебош».

На сей раз в пустом читальном зале за стойкой сидела маленькая, похожая на недокормленную птичку старушка. Сходство с голодным воробышком ей придавала «рваная» стрижка, выполненная явно непрофессиональной рукой, и слишком тонкий нос.

– Вы к нам? – обрадовалась она. – Хотите книжечку взять? Очень хорошо! Я заскучала тут в одиночестве. Открыла зал в десять, и ни одной души. Новенькая, да? В отдел к Сергею Юрьевичу нанялись?

– Я ищу Анну Иосифовну Кранц, – улыбнулась я.

– Уже нашли, – заявила библиотекарь, – вот она я собственной персоной.

– Вы ведь знакомы с Юлией Моргаловой? – сразу схватила я быка за рога.

– С кем? – удивилась Кранц.

– Может, общались с девушкой, когда она была Яценко?

– А, с Юлечкой! – встрепенулась Анна Иосифовна. – Ну конечно! Дочка покойной Лёки! Как она поживает? Наверное, замуж вышла. Вы упомянули сначала другую фамилию.

– Моргалова. Верно, Юлия была расписана с Николаем, своим соседом.

– Почему была? – мигом отреагировала Кранц. – Девочка развелась? О темпора, о морес[6]! Нынче не встретишь крепкую семью. А от меня вы чего хотите?

– К сожалению, я принесла печальную весть.

Анна Иосифовна прижала узкие ладошки к бледным щекам.

– Сообщайте. После кончины моего дорогого Павла Яковлевича меня уже ничем не испугать.

– Юлия умерла.

– Боже! Она ведь молодая совсем, ребенок… Ужасно! – затрясла головой старушка.

– Родственников у девушки нет.

– Господи! Да, знаю… Конечно… – бестолково засуетилась Анна Иосифовна. – Лёка очень переживала! Она не хотела… боялась… очень старалась… Это трагедия! А если учесть необычайный дар… бедняжка жила в аду…

– Юля?

– Кто? – переспросила Кранц.