Книга Фейсконтроль на главную роль, страница 76 – Дарья Донцова

– Варваркин за двенадцать лет до ее рождения удрал из России. Спрятал библиотеку, оборудовал тайник и уехал невесть куда, следы его затерялись. Дом Панкрата разграбили крестьяне – растащили посуду, ковры, мебель, но не тронули бумаги, поэтому сохранился каталог библиотеки. Эрик случайно наткнулся в архиве на него, нашел дневник Панкрата и начал расшифровывать записи, искать его книжное собрание…

Майя молча кивала, потом подняла руку.

– Стоп! Теперь давай я расскажу правду. Ты готова ее выслушать? Сразу предупрежу, ты можешь испытать сильное потрясение.

– Я похожа на нежный лютик? Вот уж не предполагала, что произвожу такое впечатление! Я вполне здорова физически.

– Можно легко жонглировать гирями, но не выдержать минимальной моральной нагрузки.

– Я не собираюсь падать в обморок! – обозлилась я. – Раз уж устояла на ногах, увидав поделку из латекса, то твою историю выслушаю спокойно.

– Латекс?

– Потом, – отмахнулась я. – Начинай!

Майя кивнула.

– Сначала придется сделать экскурс в историю.

– Как тебе удобно, но только уже рассказывай, – попросила я.

Водкина закурила сигарету и голосом человека, приученного выступать перед аудиторией, стала излагать факты.

В год большевистского переворота Панкрату Варваркину исполнилось двадцать семь лет.

Он был холостым мужчиной с хорошим годовым доходом, позволявшим не ходить в присутствие, а спокойно жить в Киряевке и заниматься любимым делом. До революции соседи-дворяне считали Панкрата безобидным чудаком и вполне приличным женихом. Род Варваркиных хоть и не владел большим богатством, но никогда не нищал, сейчас бы Панкрата назвали представителем среднего класса. Многие матушки с удовольствием бы отдали за него одну из своих дочерей, но, увы, как ни старались матроны, успеха не добились. Варваркин жил уединенно, гостей не звал, летом занимался сельским хозяйством, а зимой, когда дворянское общество развлекалось на балах, предпочитал сидеть с книгой у камина. Единственным человеком, с которым его связывала дружба, была Софья Скавронская, странная старая дева, живущая отшельницей в своем родовом поместье.

Назвать Софью ведьмой оеружные аристократы не могли – Скавронская регулярно ходила в церковь. Более того, когда жена местного священника чуть не погибла в родах (доктор не сумел помочь женщине), Софья явилась к матушке и извлекла живого младенца. Еще болтали, что она дала некое снадобье супруге самого богатого человека в округе, многодетной Марии Никольской, и та перестала беременеть. Ни у кого не повернулся язык осудить Скавронскую – Мария имела восемнадцать отпрысков, к своим сорока годам несчастная женщина выглядела старухой. Скавронская была представительницей древнего рода, с ее именем связывали легенду о генерале, похороненном в пещере. Софья никогда не считалась парией, и приди ей в голову идея явиться на вечер в любой дом, даму бы приняли с распростертыми объятиями. Но она предпочитала тишину, поддерживала контакт лишь с Варваркиным. Поместья двух бирюков находились недалеко друг от друга, и никто точно не знал, как часто они общаются. Одно время местные сплетницы чесали языками, обсасывали тему возможной женитьбы Софьи и Панкрата, но потом всем стало неинтересно обсуждать «остывшую» новость и парочку оставили в покое. Чудаки, представители хороших семей, вполне обеспеченные и безобидные люди – вот имидж Варваркина и Скавронской до революции.

Когда Ленин с товарищами совершил переворот, многие думали, что кучка вандалов не сумеет удержать власть. Но через некоторое время стало понятно: большевики зацепились крепко, России предстоят тяжелые времена – война, разруха, голод.

И люди побежали из страны, бросая нажитое имущество, прихватив лишь то, что можно удержать в руках. Было ясно: новая власть не намерена дружить с «бывшими», красные собираются вырезать дворянство под корень, свести на нет как древние, так и просто знатные фамилии. Слова коммунистического гимна звучали пророчески-мрачно: «Мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем». В начале двадцатых годов исчез из Киряевки и Панкрат Варваркин:

– Значит, он все же уехал! – отметила я.

Майя раздавила в пепельнице окурок.

– И да, и нет.

– Это как? – изумилась я.

– Варваркин распустил слух о своем побеге во Францию, – продолжала Майя, – а сам тайком перебрался в избу Анфисы Матренкиной, своей горничной. Побег был тщательно подготовлен, Фиса приготовила убежище, где Панкрат мог пересидеть, если к ней вдруг придут с обыском. Барин действовал очень осторожно, и ему помогала Софья Скавронская. Пара перетащила к Матренкиной часть книг Панкрата и любимые им вещи.

– Хочешь сказать, что он прятался в избе Матренкиной?

– Ну да, – кивнула Водкина, – много лет.

– Зачем?

– Странный вопрос! Боялся расстрела. Большинство местных помещиков погибло от рук ЧК.

– Но почему он не уехал?

Майя развела руками.

– Не успел. Границы закрыли, паспорт ему не дали. Бежать нелегально он побоялся, надеялся, что ужас рассосется сам по себе. Панкрат не был человеком решительных действий – совсем не Штольц, хотя и Обломовым [9] его назвать трудно. Варваркин – книжный червь, самым страшным для него было остаться без библиотеки, а Анфиса спасла лучшие издания. Увы, унести из усадьбы все не удалось, часть томов осталась в особняке.

– Сколько же он провел взаперти?

Майя опустила голову.

– Скончался в тысяча девятьсот семьдесят втором году.

– Ничего себе! – ахнула я. – И все это время не выходил из дома?

– Ну, после войны он стал показываться, – пояснила Водкина. – Сейчас известно, как сложилась жизнь бывшего барина.

– И никто не заподозрил неладное? – перебила я.

Майя улыбнулась.