Книга Ориан, или Пятый цвет, страница 79 – Поль-Лу Сулицер

Вот и Ориан, подобранную на проезжей части улицы Хелдер и срочно отправленную в центральную больницу «Отель-Дьё», быстренько переправили в клинику «Ибис». Дежурный врач выслушал бессвязные слова Ориан об убийцах в масках, об одном игроке в гольф, который сделал другому дырку в голове, «чтобы загнать мячик в девятнадцатую лунку»… Одним словом, в ее словах отсутствовала всякая последовательность, поэтому ей прописали принудительный усиленный сон. К тому же и Гайяр, спешно вызванный в больницу, сообщил о нервном потрясении Ориан после убийства на ее глазах Ладзано.

Пользующаяся известностью клиника сна «Ибис», в западной части Парижа, принимала с соблюдением строгой анонимности звезд шоу-бизнеса, видных политиков, переутомившихся промышленников, литераторов на грани депрессии, всякого рода лиц, которые нуждались в подобном лечении, при условии, что их банковский счет был достаточен для покрытия расходов госпитализации, превышающих восемь тысяч франков в сутки. Гайяр приложил все усилия, чтобы обеспечить Ориан соответствующее лечение. Ведь она это заслужила: изъятые с ее помощью «грязные» деньги исчислялись цифрами, по сравнению с которыми цена здоровья Ориан казалась сущей безделицей. По крайней мере так сказал его начальник, подписывая приказ об отпуске и чек на первую неделю пребывания в клинике.

Эту неделю Ориан провела одна в затемненной палате, пребывая во сне около двадцати часов в сутки. В середине дня ей ненадолго возвращали сознание. Она принимала легкую пищу, чуточку приводила себя в порядок. Подле нее находилась медсестра, которая ободряла ее, объясняя, что та сильно переутомилась, дошла до изнеможения, и восстановить силы можно только во сне. Ориан слушала и, не подавая виду, запоминала каждое слово. Она ничего не говорила, а лишь смотрела на медсестру, изредка улыбаясь. Затем после новой, хорошо рассчитайной дозы снотворного, она опять засыпала и видела сны, которые принадлежали только ей.

Через неделю, в один из солнечный дней — хотя солнце лишь угадывалось за жалюзи, пропускавшими слабый свет, — Ориан поинтересовалась, какое сегодня число.

— Четырнадцатое сентября, — ответила медсестра, с удовлетворением отметив спокойное, отдохнувшее лицо, немного опухшее от долгого сна.

— Четырнадцатое сентября! — с неожиданной живостью воскликнула Ориан. — Значит я здесь уже…

— …целую неделю. И вам стало гораздо лучше. Думаю, начиная с завтрашнего дня вы ненадолго сможете выходить в парк.

— В парк?

Медсестра открыла жалюзи. И тотчас в глаза бросилась нежная зелень ухоженных лужаек, темная зелень деревьев, закрывающих решетчатую ограду. Приподнявшись на локтях, Ориан заметила кусочек водоема, цветочные клумбы, засаженные в основном синим садовым вьюнком, в изобилии росшим когда-то в саду ее отца, в Лиможе. Она сразу почувствовала себя уютно в этом месте, совсем не похожем на больницу. Спросила, не приходил ли кто к ней.

— Нет, — отрезала медсестра. — Звонков было много, особенно от коллег, но посещения временно запрещены. Фамилии звонивших записаны на коммутаторе. Попозже я вам принесу список. А пока — спать. Завтра увидимся. Приятных вам сновидений.

Итак, началась вторая неделя пребывания Ориан в клинике «Ибис». Вид зеленого парка ассоциировался у нее с последней виденной ею картиной, которая произвела на нее большое впечатление перед наступлением недомогания: снимок в «Пари-матч», где запечатлен труп государственного советника Урсула дю Морье на зеленой траве поля для гольфа.

На следующий день, как и было обещано, медсестра принесла ей список звонивших. Несколько раз о ее здоровье справлялся Гайяр, но в клинике не появлялся, соблюдая указания доктора Жирара. Главный врач этой больницы, Эрик Жирар, с недоверием относился к посещениям. Случалось, что многие пациенты снова заболевали после того, как превращали свои палаты в модные салоны, и им вновь приходилось набираться сил. Режим посещений больных был очень строгим. Звонил Ле Бальк и еще один коллега из ее бригады. Она испытала разочарование, не увидев в списке Эдгара Пенсона, но он, возможно, не знал, где она находится. А если бы и знал, то не рискнул бы оставить свою фамилию.

— Звонил еще кто-то, но не назвал себя, — сказала медсестра, будто угадавшая ее мысли.

— Мужчина?

— Да, полагаю.

Медсестру звали Дельфина. Была она молода: лет двадцати пяти. Ориан нравились ее мягкость и профессионализм. Она всегда уверенно находила вены, и после ее уколов не оставалось синяков. Дельфина, казалось, восхищалась следователем, однако воздерживалась от малейших вопросов о ее работе.

Потребовалось несколько дней, чтобы Ориан смогла восстановить драматические часы, предшествующие потере сознания на улице Хелдер. Однако последний час начисто выпал из памяти. Гайяр передал ей книгу, которую нашел у нее дома, на столике у изголовья кровати. Это были произведения Артюра Рембо с комментариями, дополненные подробными биографическими сведениями. После своего визита к Артюру в Гамбе, пробудившего в ней интерес к этому поэту, Ориан купила ее на развалах букинистов на набережной Сены. Книга, похоже, была издана давно: красивая, красная, с позолотой, обложка делала ее теплой и уютной, напоминая старое кожаное кресло впитавшее в себя тепло камина. В первые дни Ориан не брала книгу с собой в парк, так как Дельфина не отходила от нее. Медсестра усаживала ее в кресло-каталку и возила по дорожкам парка. Несмотря на протесты, Ориан не дозволялось ни двигаться на своем сиденье, ни съезжать на траву.

— Все в свое время, — добродушно ворчала Дельфина, — Вам еще рановато носиться по Парижу!

Ориан оставалось лишь подремывать, подставляя лицо солнцу и ласковому, теплому ветерку, напоминавшим ей детство.

В один из послеполуденных часов Дельфина поставила кресло-каталку в тени плакучей ивы в нескольких метрах от небольшого пруда. Неподалеку находилась другая женщина, сидевшая в таком же кресле, которое она передвигала сама. Ориан заметила, что ни одна медсестра не следила за ней. Она обратила на это внимание своей сиделки.

— Я предпочла бы скорее уж быть на вашем месте, чем на ее, — тихо произнесла Дельфина.

— Почему же? — спросила заинтересованная Ориан.

— Не стоило бы мне вам говорить, но если вы пообещаете молчать… Доктор Жирар не любит, когда рассказывают о других больных. Анонимность здесь — основное правило. Впрочем, я и сама толком ничего о ней не знаю. Известно только, что зовут ее Диана, муж ее — какой-то политический деятель, довольно влиятельный. Он ни разу не пришел к ней. И это за полгода, что она находится у нас!

— Да, это видно по ее лицу… Такое печальное! — поддержала Ориан.

Дельфина приподняла голову.

— Да. Но думаю, она недавно получила более сильный удар. Каждый день к ней приходил ее друг. Доктор Жирар сделал исключение для этого обаятельного мужчины, который всегда появлялся с цветами и приветливыми словами. Когда он уходил, она казалась преображенной.

— Он тоже бросил ее?

Медсестра колебалась. Она огляделась. Диана спала, седые волосы упали ей на лицо.