Книга Деревня восьми могил, страница 5 – Сэйси Екомидзо

Далее все пошло своим чередом. Проблем со здоровьем у меня не было, и в возрасте двадцати одного года я с множеством других юношей попал в армию и был отправлен на юг. В боях прошли нелегкие месяцы и дни, война закончилась, и на следующий год меня демобилизовали.

Вернувшись в Кобэ, я был потрясен тем, что сгорел практически весь город. Я остался один как перст, ведь дом отчима был уничтожен, а куда делись мачеха с детьми, я понятия не имел. После долгих расспросов я узнал, что, когда бомбили судостроительную верфь, отчим был убит осколком бомбы. Кроме всего прочего, выяснилось, что и фирма, в которой я работал до армии, тоже разрушена, и о том, восстановлена ли она, и если да, то где, ничего не было известно.

Я совсем растерялся, не знал, что делать. К счастью, еще в училище судьба свела меня с одним очень хорошим парнем. Выяснилось, что после войны он устроился на работу в парфюмерную фирму, небольшую и не слишком процветающую, но все же дававшую достаточно стабильный заработок. Там я продержался почти два года.

Не знаю, что сталось бы со мной, если б не эта фирма. Но вдруг в моей серой жизни наступила резкая перемена, в результате которой я соприкоснулся с миром настолько необычным в своей страшной таинственности, что при одном воспоминании о нем в глазах темнеет и кровь стынет в жилах…

Но при этом забыть произошедшее невозможно.

В прошлом году, двадцать пятого мая двадцатого года эпохи Сева, часов в девять заведующий отделом кадров нашей фирмы вызвал меня к себе. Рассматривая меня с нескрываемым интересом, он спросил:

— Тэрада-кун, [10] ты сегодня утром слушал радио?

Я ответил, что нет, не слушал. Заведующий продолжал:

— Тебя ведь зовут Тацуя, так? А отца — Торадзо, правильно?

— Правильно, — ответил я, недоумевая, какая связь между моим именем, именем отчима и радио.

— Значит, все верно! По радио говорили, что кто-то разыскивает тебя, Тэрада-кун.

Я удивился. А он объяснил, что сегодня утром слышал по радио просьбу ко всем знающим местопребывание Тацуя Тэрады, старшего сына Торадзо Тэрады, сообщить по такому-то адресу. А если нас слышит сам Тацуя Тэрада, говорили по радио, пусть он лично придет туда-то и туда-то. Адрес, куда следовало обратиться, мой собеседник записал.

— Не знаешь, кто бы мог тебя разыскивать?

Адрес, записанный заведующим отделом кадров, был таков: ул. Китатёкё, 3-й квартал, здание «Нитто», 4-й этаж, контора адвоката Сувы.

Я прочитал адрес, и меня охватила растерянность. Как следует из сказанного выше, я был одинок. Может быть, мачеха, сводные братья и сестры все-таки пережили бедствия войны? Но я никак не ожидал, что они обратятся к адвокату, который станет искать меня по радио. Отчим? Но его уже нет в живых. Но больше ничего в голову не приходило.

— Сходи туда. Раз тебя кто-то ищет, нехорошо пренебрегать этим, — уговаривал меня начальник. И добавил: — До обеда ты свободен, иди прямо сейчас.

Или он знает больше, чем говорит, или просто сгорает от любопытства.

У меня было ощущение, будто я во власти каких-то чар, будто происходящее касается не меня, а персонажа романа, который я читаю. Тем не менее, как мне было предложено, я ушел с работы с бьющимся от надежды и волнения сердцем. На четвертом этаже здания «Нитто» на улице Китатёкё в третьем квартале отыскал контору адвоката Сувы и вошел в нее.

Адвокат Сува был седой, толстый и производил впечатление добряка.

Увидев его, я немного успокоился. В детективных романах мне нередко приходилось читать о потерявших совесть адвокатах, и по дороге сюда меня точила беспокойная мысль о том, что и адвокат Сува — орудие в руках каких-то мошенников.

Сува вкратце расспросил меня о моем прошлом, после чего поинтересовался:

— Так Торадзо Тэрада был вашим родным отцом?

— Вообще-то нет, по крови он мне не отец. Он женился на женщине с ребенком, на моей матери. А мама умерла, когда мне было всего семь лет…

— Вот как… И вы еще в детстве знали, что он вам не родной отец?

— Нет, когда я был маленьким, считал человека по имени Торадзо родным отцом. А истину узнал или непосредственно перед смертью матери, или сразу после нее, точно не помню.

— А как зовут настоящего отца, знаете?

— Нет, не знаю. — В этот момент меня впервые осенило, что, быть может, меня разыскивает родной отец, и сердце сильно забилось от волнения.

— Ни покойница мать, ни отчим никогда не называли имени вашего родного отца?

— Нет, не называли.

— Ваша мать, увы, умерла, а отчим, наверное, ждал, когда вы повзрослеете. Маловероятно, что он не знал имени вашего настоящего отца…

Я подумал, что отчим любил маму и ему, несомненно, было известно, от кого она родила меня. А сама она ничего не рассказывала мне, видимо, в ожидании подходящего случая. И если бы я не убежал из дома, если бы меня не забрали в армию, если бы отчим не погиб при бомбежке судостроительной верфи, он наверняка когда-нибудь открыл бы мне имя родного отца.

Я поделился этими соображениями с адвокатом, и он утвердительно кивнул головой:

— Да, наверняка… Стало быть, никаких свидетельств вашего происхождения у вас нет?

Помедлив минуту, я достал мешочек для талисмана, который носил с детства, и показал его Суве.

— Тацуя. Время рождения шестое сентября одиннадцатого года эпохи Тайсё. Фамилия не указана. Вы действительно до сих пор так и не знаете фамилию родного отца? А это что за бумажка?

С этими словами адвокат развернул хранившийся в мешочке листок. На нем кистью было нарисовано некое подобие карты. Честно говоря, я сам не понимал, что это за карта и зачем мне она. Больше всего изображение напоминало запутанный лабиринт. В нескольких местах виднелись пометки: «Жабры дракона», «Лисья нора», но непонятно было, названия ли это мест, или нечто другое. А сбоку от карты помещался текст — «Песни паломников». Мне подумалось, что между картой и текстом должна быть какая-то связь, ведь в нем упоминались и «Жабры дракона», и «Лисья нора». При этом я не мог не задать себе вопроса: «Почему столько лет я храню эту странную бумажку?» И тут же вспомнил, при каких обстоятельствах получил ее от матери.

Я неоднократно видел, как она доставала откуда-то мешочек для талисмана, вглядывалась в листок, находившийся внутри, при этом на лице ее отражалась тоска, она краснела, глаза увлажнялись и сверкали неестественным блеском. А однажды, передавая мешочек мне, она сказала:

— Татт-тян, [11] береги эту карту. Не теряй ни в коем случае! Может быть, придет день и она принесет тебе счастье. Поэтому не рви, не выбрасывай ее. И постарайся никому о ней не говорить…