Книга Мефодий Буслаев. Маг полуночи, страница 37 – Дмитрий Емец

– Ага, – сказал Мефодий.

– И как?

– Вроде все кружки обвел, галочки поставил, – уклончиво ответил Мефодий.

Зозо слегка успокоилась. То, что сказал Глумович, становилось похожим на правду.

– И как результат?

– А я откуда знаю? Поставил галочки, сдал – и иди пиликай на скрипке! Нам не говорили… – отмахнулся Мефодий.

Меф не стал уточнять, что отмечал ответы, не слишком вникая в смысл. Он вообще любил тесты, где нужно обводить кружком правильные варианты ответов, зная, что часто угадывает. А он и не угадывал. Просто многое делал по наитию. Когда он читал правильный пункт, в голове словно начинал звенеть колокольчик. «Везучий!» – говорили в школе.

Посмотрев по карте, Мефодий не очень удивился, обнаружив, что здание гимназии «Кладезь премудрости» фактически соседствует с тем самым домом на Большой Дмитровке, в котором он провел бульшую часть прошлой ночи. От одного места до другого можно дойти за пять минут. Сомнений нет. Это и есть тот самый комиссионер, о котором говорили Арей и Улита.

– Как называется эта шарашка, где заинтересовались нашим лоботрясом? – деловито спросил Эдя.

Он торчал дома и вытачивал мудреный кастет. По замыслу, кастет должен был отвечать трем требованиям: быть удобным; не цепляя за подкладку, выскакивать из кармана и при этом как можно меньше походить на оружие.

– Как называется? «Кладезь» чего-то там… – рассеянно сказала Зозо.

– «Кладезь премудрости»? Это лучшая гимназия Москвы. Цены там просто задвижные. Такие, что на сдачу можно купить вертолет, – заявил Эдя.

– Думаешь, не ходить? – спросила Зозо.

– Почему не ходить? Сходи ради прикола. Послушай, что они будут базарить. Все равно денег у нас нет, а за посмотр денег не берут, если, конечно, это не клуб с танцами у шеста, – сказал Эдя.

Зозо сходила вместе с Мефодием по указанному адресу, поговорила с директором и вернулась домой в крайнем изумлении.

– Видел бы ты эту школу! На территорию и на танке не проедешь! Охрана! Внутри все – ну прям загнивающая Европа! В школьной столовой кормят лучше, чем в ресторане! А учителя! По-русски никто и говорить не умеет! Почти сплошные иностранцы! – сказала она с восторгом.

– И сколько за все это безобразие? – кисло спросил Эдя, внутренне приготовившись произнести коронную фразу: «Я тебе не спонсор!»

– Нисколько. За Мефодия будет платить фонд. Есть программа, по которой фонд платит за обучение самых талантливых детей в лучших школах. Жить Меф будет там же, при школе, у них там вроде интерната, а домой приходить на выходные. А иногда и не приходить, когда будут дополнительные занятия.

Ее братец задумался.

– А мне это не нравится! Тут что-то не то! Если бы с тебя взяли хоть немного, я бы еще понял, – а так, совсем ничего… Бесплатный сыр бывает в двух местах: в мышеловке и в нашем ресторане «Дамские пальчики»! Бонусная программа. Купивший рюмку водки получает сто граммов самого дорогого сыра бесплатно, – заявил он.

– Что, действительно бесплатно? – усомнилась Зозо.

– Само собой. У нас не какое-нибудь там кидалово, – возмущенно сказал Эдя. – Правда, стоимость сыра включена в водку. Да и вообще после рюмки многие типусы не могут остановиться. До того назюзюкаются, что любой дорогущий коньяк им можно в счет вписать.

– Так что же с гимназией? Не отдавать? – с беспокойством спросила Зозо.

Она, хотя и не ладила с братом, уважала его опытность.

– Почему не отдавать? Отдавай! Разумеется, если этот директор не маньяк. Если маньяк, тоже не страшно. Я сделаю ему замечание с приземлением в личное тело, – сказал Эдя и, как ладонь любимой женщины, нежно погладил кастет.

* * *

На другой день утром за Мефодием приехал микроавтобус. На его борту красовалась эмблема школы – курносый профиль в духе не то легендарного Пруткова, не то Павла I, который, точно лавровый венок, обвивала надпись: «Veni, vidi, vici». [2] Загрузив Мефодия в свое внушительное чрево, микроавтобус увез его в новую жизнь. Буслаев был мрачен. Ночью ему опять снился саркофаг. Если раньше саркофаг был целым, то в последнем сне он треснул.

Повинуясь неясному зову, Мефодий выпрыгнул из автобуса на Большой Дмитровке, едва он притормозил у светофора. Дом № 13 был все так же покрыт сеткой и лесами. Ничего не изменилось. Мефодий отогнул сетку, ловко пролез под лесами и постучал в знакомую дверь. Дверь еще не открылась, когда он вдруг заметил начерченную у асфальта черномагическую руну. Обычный человек принял бы ее за рисунок углем или баллончиком с краской, вздумай он забраться под леса. Однако Мефодий, приобретший уже кое-какой опыт, заметил, что контуры руны едва заметно расплылись, когда он шагнул через порог.

И сразу же, почти без перехода, Мефодий провалился в совсем другой мир. Со вчерашней ночи дом внутри преобразился. Он увидел большой зал, служивший приемной. Приемная была обставлена с упаднической роскошью. Журчал фонтан. Зеленый любопытный плющ взбегал по ногам античных статуй. На стене в рамке за стеклом, необходимым образом высушенное и закрепленное, висело подлинное ухо Ван Гога.

За секретарским столом, закинув на столешницу ноги, сидела Улита и задумчиво целилась из дуэльного пистолета в свое отражение в зеркале. За ее спиной к стене ржавым ножом было пришпилено выведенное на принтере объявление:

«Сделал дело – отвали смело!»

Немного в стороне можно было разглядеть еще одну бумажонку информационного характера, сообщавшую:

«Гражданчики комиссионеры! Храните эйдосы в дархкассе! Десять процентов годовых по всем видам магических энергий!»

Заметив Мефодия, Улита приветственно махнула ему пистолетом.