Онлайн книга «Бал-маскарад»
|
— Но тут ничего не поделаешь. Я ведь только снимаю трубку, а принимать звонок или нет — это решать Цумура-сэнсею. — Цумура говорил с этой женщиной? — Конечно. — Татибана произнес это с особым выражением, подчеркивая, что упреки помощника инспектора его рассердили. Хибия хотел еще что-то сказать, но в разговор поспешно вмешался Киндаити: — Когда вы позвали Цумура к телефону, он все еще сидел с Маки и Мися? — Да, вот за этим соседним столом. — Как вел себя Цумура? Он понял, кто ему звонит? — Да. Но мне показалось, что Цумура-сэнсей чувствовал себя как-то неловко. Видимо, не хотел обидеть Маки и девушку и не решался идти к телефону. Поэтому я предложил ему сказать звонившей, что не смог его найти. Он отказался, затем встал и пошел к телефону. — Вы так и не знаете, кто звонил? — опять вмешался Хибия. — Не знаю, но, по-моему, он очень ждал этого звонка. Когда я ему сказал, что звонит женщина, он поспешно начал вставать, но затем, вспомнив, что у него гости, заколебался. — Значит, можно предположить, что звонившая была из числа знакомых Маки и Мися. — Этого я не могу знать. — Это была молодая женщина? — Судя по голосу, молодая. Мне показалось, что она стесняется говорить. — Значит, вы говорите, это было примерно в половине шестого. В это время Тиёко Отори уже приехала в Каруидзаву… Коскэ Киндаити, похоже, больше заинтересовала история с ключом. — А во время разговора где был пиджак Цумура? — Я не помню, висел ли он на спинке стула, как сказал недавно Синохара-сан. Но точно помню, что когда он пошел к телефону, он был в рубашке и галстуке-бабочке, а пиджака на нем не было. Да, да, из кармана рубашки выглядывал кончик трубки. — Синохара-сан, а что вы можете сказать? — К сожалению, ничего, так как я еще до этого ушел из кафе. — Татибана-кун, а Маки и Мися там еще оставались? — Да. — Когда они ушли? — Я не знаю. Я ушел немного раньше, чем Цумура-сэнсей, и больше этих двоих не видел. — Синохара-сан тоже, наверное, не знает. — Нет… Синохара смущенно опустил голову. Помощник инспектора Хибия нетерпеливо сказал: — Киндаити-сэнсей, об этом мы можем спросить у Мися. Нас больше интересует содержание разговора с этой неизвестной женщиной. Татибана-кун, вы не знаете, о чем они говорили? — К сожалению, у меня нет привычки подслушивать чужие телефонные разговоры. Помощник инспектора смутился. Киндаити спросил спокойно: — Татибана-кун, ты учишься на кафедре композиции Университета искусств? Тогда ты должен знать Синкити Тасиро. — Он учился вместе со мной. Вчера я его встретил. — Тасиро-кун был исключен из университета? — Нет, все устроили так, чтобы он был не исключен, а ушел по собственному желанию. В прошлом году он выкинул этот дурацкий номер, а так… У него талант, я даже завидую. Но у него почему-то развился комплекс неполноценности, и он постепенно от нас отдалился и в конце концов совершил этот глупый поступок. После этого он стал еще более скрытным и замкнутым, перестал ходить в университет. Я давно его не видел, а вчера встретил, спросил, собирается ли он возвратиться в университет. Он стал каким-то агрессивным… Видимо, если такое случается, то человеку уже нельзя помочь. Когда речь зашла о Синкити Тасиро, Сигэки Татибана неожиданно стал красноречивым. Видимо, он не понимал страданий Синкити. Он говорил не с презрением, скорее с сочувствием, однако было ясно, что два этих молодых человека, воспитанных в совершенно разных условиях, не могли сойтись так же, как вода никогда не могла бы смешаться с маслом. — Синдзи Цумура порицал Тасиро за ту его противозаконную попытку? — задал вопрос помощник инспектора Хибия. Услышав слово «противозаконный», Сигэки Татибана поморщился. — Я никогда ни слова от сэнсея про это не слышал. Взаимоотношениям между учителем и учеником такая же тайна для окружающих, как и отношения супругов. Но о музыке, я знаю, они говорили: до того как началась дискуссия, они некоторое время беседовали. Позже я расспрашивал Цумура-сэнсея и понял, что Тасиро подверг критике последние произведения сэнсея. Он и раньше критически относился к его творчеству, но после того случая стал еще более резким в своих высказываниях. — Долго он здесь пробыл? — Примерно до середины обсуждения, а затем незаметно исчез. Я тоже хотел с ним поговорить, но не успел, — с сожалением добавил Татибана. — Он не сообщал, где остановился? — Я не слышал. — Как он был одет? — Дайте подумать… Желтая рубашка, бежевый джемпер, серые брюки. На ногах были грязные баскетбольные кроссовки, на плече — зеленый рюкзак. Я все это запомнил, глядя, как он разговаривает с Цумура-сэнсеем. Волосы у него были растрепаны, в общем, он произвел на меня впечатление опустившегося, уставшего от всего человека. На лице доброжелательного Татибана появилось выражение сострадания. — Какого он роста? — Примерно одного роста со мной. После прошлогоднего происшествия я с ним не встречался и сейчас был поражен его внешним видом: щеки у него ввалились, глаза лихорадочно блестели, он стал худой как щепка. А почему Тасиро вас интересует? — О нем хватит. Расскажи нам лучше о том, что было вчера. Значит, ты троих преподавателей отправил на машине… Но тут вмешался Коскэ Киндаити: — Хибия-сан, может, нам лучше послушать, как изменился в последнее время Синдзи Цумура? Помощник инспектора Хибия был явно недоволен, что его прервали: — Ах, так? Тогда задавайте вопросы вы, Киндаити-сэнсей. — Татибана-кун, ты будешь говорить? Или Синохара-сан? Как изменился Цумура? — Цумура-кун может на меня обидеться, — смущенно сказал Синохара, потирая лысеющий лоб. — Мне неловко… Человек быстро не может измениться. Цумура-кун и раньше был, и сейчас остается добродушным и наивным малым, до крайности пунктуальным. Однако в последнее время он, похоже, стал испытывать отвращение к своей репутации добродушного и наивного малого, к своей сверхпунктуальности во всем. Поэтому он начал нарочно нарушать обещания, пропускать репетиции, хотя потом об этом сожалел. Я ему как-то сказал: брось ты эту показуху. Как бы ты ни старался выставить себя этаким разгильдяем, ты не такой человек… — Цумура употребляет спиртное? — Да. И тоже с недавнего времени. Не то чтобы раньше он совсем не пил, однако за последний год сильно пристрастился к спиртному. Об этом мы с ним тоже говорили, но… |