Онлайн книга «Во власти мракобесия»
|
– Спасибо за чудесные цветы, – ответила Женя. – А вам, похоже, букет пришёлся не по вкусу? – Маш-ковский перевёл взгляд на Риту. – Что вы! – воскликнула Рита. – Я безумно люблю цветы! Просто это так необычно! Как в романах. Или как в кино. – В прежних романах и прежних фильмах, – вяло добавил Константин. – Теперь-то всё больше бандиты и грабежи в почёте. Сейчас старые нравы не в моде. – А я и есть человек старого времени, – сказал Маш-ковский и закивал. – И не стесняюсь быть старомодным. Вы позволите пригласить вас куда-нибудь на чашку кофе? «Так я и знал», – подумал Константин. – Наверное, уже поздно. – Рита неуверенно пожала плечами. – У меня машина, – сказал Машковский. – После я развезу всех по домам. – Спасибо, но я не могу! – отказался Константин, решительно рубанув рукой по воздуху. – Мне уже пора. Григорий Модестович кивнул. Спутник Маргариты его не интересовал вовсе. – Но мы в разных концах Москвы живём, – вежливо заметила Женя. – Ничего страшного! – Машковский улыбнулся. – Мне будет приятно провести остаток вечера в таком чудесном обществе. – Он пристально посмотрел на Риту. – Вы доставите мне огромную радость. Поверьте, у стариков не так много радостей. – Вы рано записываете себя в старики, – робко проговорила Рита. – А вот этого не надо! Я знаю, сколько мне лет и на что я способен. И я знаю себе цену… Ну так что? Едем? – А что у вас за машина, Григорий Модестович? – полюбопытствовала Женя. – «Мерседес». Думаю, мы разместимся. – Я никогда не ездила в «мерседесе», – мечтательно произнесла Женя, заметив неуверенность подруги. – Итак? – Машковский чуть наклонился и выставил одну руку вперёд в пригласительном жесте. – По чашечке кофе? – улыбнулась Рита. – И по какому-нибудь большому пирожному, – сладко добавил старик. – Кофе, пирожные, «мерседес», ночная Москва… Пожалуй, отказываться грешно, – вынесла свой вердикт Женя. – Мне завтра лететь в Ханты-Мансийск на конференцию. Будет о чём вспомнить во время скучных докладов… * * * К середине 90-х годов в Словакии, маленькой бедной стране, сложилась своеобразная ситуация. Там сосредоточились интересы Чечни, России и Азербайджана. Полным ходом в Словакии шла «отмывка» нефтяных и газовых денег, ковались состояния российских магнатов. Миллионы и миллиарды твёрдой валюты бесследно исчезали из России, чтобы всплыть в Братиславе или где-нибудь ещё подальше. Только за один 1994 год в Россию в срок не вернулось 1 миллиард 600 миллионов долларов, вырученных от экспорта сырья. – На эти деньги можно было накормить всю страну досыта, – сказал Смеляков, выслушав доклад Трошина. – Виктор Андреевич, от нашего источника поступил сигнал, что в Словакии замешаны интересы некоего высокопоставленного российского чиновника, скорее всего из правительства. – Имя не называется? – Нет. Виктор посмотрел на заместителя. Тот чиркнул что-то в блокноте. – Надо активизировать работу в этом направлении. Если понадобится – организовать работу на месте. Жду от вас предложений… Все свободны. * * * В полупустом зале ресторана, украшенном головами медведей, кабанов и оленей, негромко играла музыка. Машковский и Родионов сидели за столиком возле окна, и на их лица то и дело падали вспышки моргавшей снаружи неоновой рекламы. Николай, всюду следовавший за Григорием Модестовичем и готовый к выполнению самого неожиданного поручения, находился тут же, но в беседе участия не принимал. Казалось, он был полностью поглощён завёртыванием оливок в тонкие ломтики ветчины, с аппетитом пережёвывал их и не слышал, о чём шла речь, но в действительности мог в любой момент присоединиться к разговору, дать точную справку, связаться с нужным человеком по телефону. Машковский высоко ценил своего секретаря и считал, что равных Николаю нет. Родионов нахмурился и подался вперёд. Весь его облик выражал неукротимую напористость. – Речь идёт о выживании, Григорий Модестович. Это не какие-нибудь шуры-муры. Побеждает только самый приспособленный. И победителю достаётся всё! Подошедший официант составил с подноса два блюда с тушёной олениной в красной сочной приправе. – Желаете чего-нибудь ещё? – спросил он. – Не сейчас. – Родионов резко отмахнулся. – Чтобы досталось всё, нужно сначала победить, – проговорил Машковский, откидываясь на стуле. – Об этом я и веду речь. – Ставки слишком высоки. Если вы проиграете, вас ждёт… настоящий ад… И не где-нибудь, а здесь, на земле… – Довольно этих интеллигентских философий, давайте о деле… – Я и толкую о деле. Мне кажется, что вам следует быть осторожнее. Вы уж слишком, как бы это сказать, гоните… Финансовые дела надо вести быстро, но без торопливости. Вы же знаете, что в СБП организован отдел «П» и что его сотрудники находятся в Белом доме, то есть там, где мы получаем «добро» на все нужные нам дела… Поймите: одно неосторожное движение – и вы окажетесь на плахе, под топором… Ваши аргументы, что всё, мол, «схвачено», тут ничего не гарантируют. Деньги это деньги, но есть и кое-что посильнее… повыше… – О чём вы? О ком? – О тех, кто ставит на кон не только деньги, но и власть. – Политики?.. Бросьте, Григорий Модестович, бросьте! Кто нынче всерьёз занимается политикой? Всем плевать на страну. И Коржакову со всей его гэбэшной сворой тоже плевать. То есть глотку-то они перегрызть могут, но не ради страны, а ради, как вы верно заметили, власти. Только уверяю вас, Григорий Модестович, что я справлюсь с ситуацией. – Мне кажется, вы страдаете близорукостью, господин Родионов. – Машковский тонко-насмешливо улыбнулся, отрезал кусочек дымящегося мяса и неторопливо положил его на язык. – Очень вкусно. Здесь умеют готовить. – Что? Про какую близорукость вы говорите? – Вы полагаете, что ваши телодвижения никого не заинтересовали? Ошибаетесь. У меня есть информация, что вы под колпаком. Не удивлюсь, если и сейчас нас кто-нибудь с интересом разглядывает. – Да знаю я об этом! Мне Петлин сообщил. – О чём? – Да что его на «прослушку» поставили. – Он знает об этом? – Машковский безнадёжно махнул рукой. – Ему из службы охраны Белого дома сообщили, что товарищи из СБП недавно ночью навестили его кабинет. Зачем, спрашивается? Дураку понятно, что ставили «жучки». А если «жучки», то и «наружка»… Только Петлину наплевать. – За вами ведётся наблюдение, но вы продолжаете… продолжаете вести себя по-прежнему? – По-прежнему? |