Онлайн книга «Заблудившаяся муза»
|
…Пока в особняке на Английской набережной Амалия пыталась подыскать достойный ответ на замечание своей матери, по лестнице одного из доходных домов Николаевской улицы, расположенного недалеко от ипподрома и Семеновской площади, спускался молодой человек вполне приятной наружности, улыбчивый и белокурый. Внизу лестницы его уже ждали два полицейских чина и взволнованная домовладелица. – А вот и Николай Петрович Черемушкин, – сказала она. Молодой человек сделал такое движение, как будто передумал спускаться и собирался зачем-то вернуться к себе наверх, но тут один из чинов – неповоротливый с виду, грузный мужчина лет пятидесяти – совершил нечто вроде телепортации и в мгновение ока переместился к Николаю Петровичу, а переместившись, без всякой фамильярности, но весьма твердо прихватил его за рукав. После этого господин Черемушкин сник, покорился судьбе и безропотно дал себя увести. А дальше – дальше был словно какой-то мягкий, вкрадчивый, ватный сон, в котором он запутывался все больше и больше и не видел никакого способа выбраться оттуда. Никто не кричал на него, не запугивал, напротив: во всем чувствовалась рутина, и подавленный Николай ощущал, что она засасывает и его, как болото. Полицейские – старый, отзывавшийся на имя Гаврила Сидорович, и молодой, во всем старавшийся подражать старшему коллеге, – смотрели на него, Николая, со снисходительным презрением, и чувствовалось, что точно так же смотрели они на всякого пойманного ими преступника. Где-то звенел телефон, по коридору вели какую-то женщину в платке, с простым крестьянским лицом, которая вырывалась и истошно голосила. Молодой полицейский обернулся и поглядел на нее с боязливым любопытством. – Это она пять человек топором порешила? – не удержавшись, спросил он. – Она, – хмуро ответил Гаврила Сидорович. – Ей любовник обещал жениться, ну, уехал в Питер на заработки и женился на другой. Она узнала, приехала, убила его, жену, ее родителей и девочку-прислугу. Девочке всего одиннадцать было… Эх! – Я никого не убивал, – внезапно сказал Николай. – Это уж начальство разберется, – спокойно ответил немолодой полицейский и стал скручивать папиросу. Начальством оказался хмурый и, как уловил Черемушкин, взволнованный молодой человек, откликавшийся на имя Александр Богданович. Увидев, что им занимается не какой-нибудь поседевший на службе зубр, который всех преступников видит насквозь и знает любой ответ еще до того, как задаст вопрос, Николай немного приободрился. – Однако мне странно, милостивый государь… Документы мои в полном порядке… против властей не злоумышляю, веду размеренный образ жизни… За что же такая обида? – Против властей не злоумышляете, это хорошо, – рассеянно кивнул чиновник, изучая его документы. – Шекспира читаете, кажется? – Ну… да. – В ресторан «Армида» захаживаете? – Я… Глупо отрицать, мелькнуло молнией в мозгу. Ведь приведет девиц, официантов, и те будут вынуждены показать на него… Неужели он действительно попался? Да нет, не может быть… Не может быть, чтобы так просто… так глупо… – Ресторации уважаю, – помедлив, признался Николай. – В «Армиде» бывал, но не знал, что сие воспрещено законом… – За что убили Ольгу Николаевну Верейскую? Такого удара с ходу Николай не ждал – и растерялся. – Что? – пролепетал он. – А в доме Громовой много взяли? Кровавое золото карманы не жжет? – Я не понимаю, о чем вы… – проблеял Черемушкин, и глаза его забегали. – Вы намерены все отрицать? – Я намерен все отрицать, – механически повторил Николай. – Я не знаю никакой Верейской. О деле Громовой читал в газетах, но… при чем тут я? – Очень хорошо, – уронил чиновник, и его глаза блеснули. – Ну что ж, обратимся к показаниям свидетелей. И свидетели не заставили себя ждать, причем первым из них был некий корнет Павлов, который, как оказалось, сопровождал Ольгу Николаевну в тот день. «Ах, черт! – бледнея, подумал Николай. – Он, значит, был в глубине кареты, и я его не заметил… Не заметил! Если б мы его тоже прикончили, никто ни за что бы не догадался…» – Что вы делали в Спасском переулке за несколько часов до убийства генеральши Громовой и ее людей? – спросил Зимородков после того, как корнет официально опознал Черемушкина, криво расписался в бумагах и удалился, комкая в руках фуражку, которую забыл надеть. – Я не знаю, о чем говорит этот господин… Меня там не было… – Почему вы были одеты, как рабочий, хотя по паспорту вы мещанин, а по профессии – бывший актер? – Я никогда не одевался рабочим… Зачем это мне? – Ну, например, затем, что вы готовились к ограблению и решили загодя, так сказать, осмотреться на местности. Нет? – Что вы, милостивый государь… Нет, нет… – Наши люди выяснили, что за последние дни вы сделали на бегах ставок на несколько сотен рублей и все проиграли. Скажите, откуда у вас такие деньги? – Я получил наследство! – взвизгнул Черемушкин. Нервы у него начали сдавать. – Наследство, ясно вам? – От кого, когда и где? Или вы изволите называть наследством средства, полученные после ограбления и убийства? – Я никого не убивал! – Но вы рассказали кое-кому о встрече со старой знакомой, которая увидела вас не в то время и не в том месте и могла потом вспомнить об этом обстоятельстве? Да или нет? – Я никого не убивал! – Николай схватился за виски, рот его дергался. – Боже мой… Но Зимородков не отступал. Его противостояние с преступником было похоже на схватку гончей с зайцем – заяц петлял, как мог, отчаянно пытался запутать следы, но упорная, умная, целеустремленная собака неуклонно преследовала его, и близок, близок был тот миг, когда зайцу уже просто будет некуда скрыться… – Зачем вы позвонили в полицию? – Я не звонил! – У меня есть свидетели, которые утверждают обратное. Также нам стало известно и об анонимном письме. Оно написано печатными буквами, но по стилю ясно, что его писал образованный человек… – Я не посылал в газету никакого письма! – В газету? Я не говорил, что оно было послано в газету… Николай молчал, кусал губы и был бледен. – Его написали вы или ваш сообщник с накладной бородой на пол-лица? Молчание. – Почему вы так упорно хотели бросить подозрение на Чигринского? Чтобы отвести подозрение от себя самих? Вы настолько боялись, что мы узнаем правду? – Я не понимаю, о чем вы! – Как зовут вашего сообщника? – Я не… – Кто он? Где он живет? – Я ничего вам не скажу! |