Книга Царское дело, страница 26 – Евгений Сухов

– Вы тоже думаете, что убийца он? – с некоторой печалинкой во взгляде посмотрел на судебного следователя доктор Бородулин.

– Почему тоже? – поинтересовался Воловцов.

– Потому что ваш предшественник, господин начальник сыскного отделения Лебедев, тоже так думал. Поверьте: юноша этот ни в чем не виноват. Я видел много семей по роду своей службы, но таких теплых и доверительных отношений, какие были у него с Юлией Карловной, не видел нигде и никогда…

– Отлично! – не то похвалил, не то сыронизировал судебный следователь Воловцов. – Стало быть, вы весьма наблюдательны и поможете мне в интересующем меня вопросе. Что же касается Александра Кары, – Иван Федорович выдержал паузу, – то никаких особых и убедительных подозрений относительно него у меня пока нет. Я просто отрабатываю одну из версий, вот и все…

– Вот и славно. – Добрейший доктор, повидавший, как он сказал, множество семей и все же не научившийся и по сей день разбираться в людях, помимо их анатомии, приготовился отвечать на вопросы. И получил от судебного следователя вопрос первый…

– Итак, к вам в комнату ворвался Александр Кара. Что он вам сказал? – начал дознание Иван Федорович.

– Он сказал, – нахмурил лоб доктор Бородулин, – что кого-то убили. Я сразу-то ничего и не понял, а он схватил меня за руку и потащил за собой, что для меня явилось полнейшей неожиданностью. Я даже не успел рассердиться… И только тогда, когда споткнулся на пороге у входных дверей и едва не расшиб себе лоб, попытался возмутиться таким бесцеремонным обращением. Но он с силой дернул меня и потащил еще быстрее. Я едва успел прихватить свой докторский саквояж. Он у меня всегда стоит в прихожей собранным, на случай экстренного вызова.

– Что говорил вам при этом Александр Кара? – спросил судебный следователь.

– При чем «при этом»? – непонимающе посмотрел на Воловцова Бородулин.

– Когда вас тащил за собой, – нетерпеливо уточнил Иван Федорович.

– Он все время торопил меня…

– Мне важно знать, какие-то конкретно слова он вам говорил? – продолжал допытываться Воловцов.

– Он говорил: «быстрее, быстрее» и, мол, его слуга Васька до сих пор не пришел…

– Васька? – переспросил Иван Федорович.

Опять эта фраза про Ваську, который все не приходит. И что так дался ему этот Титов?!

– А как была сказана эта фраза, припомните, пожалуйста, – попросил Иван Воловцов. – Это крайне важно.

– Вы шутите? – изумился Бородулин. – Может, хотите, чтобы я привел ее вам дословно?

– Ну, если вы приведете ее дословно, вам, как свидетелю, просто цены не будет, – пошутил Иван Федорович.

– Вы полагаете, что по прошествии года можно вспомнить дословно произнесенную, причем не вами самими, фразу?

Помедлив, Иван Федорович Воловцов как можно спокойнее ответил:

– Да, я так полагаю. И имею тому массу примеров, кстати, последние из них – именно по этому делу, – добавил он.

– Надо полагать, вам попадались некие феномены? – ухмыльнулся Бородулин.

– Ну-у, возможно, профессор Прибытков и является феноменом, – раздумчиво произнес судебный следователь, – поскольку он припомнил такие мелкие детали, которые я бы, положим, и не рассчитывал услышать. А потом, как быть с вашим дворником Федором? – с искорками смеха глянул на доктора Иван Федорович. – Который, находясь в крайнем приступе болезни, именуемой похмельем, когда мозги, согласитесь, господин доктор, работают крайне непроизводительно, все же припомнил все, что я от него потребовал. Его мы что, тоже назовем феноменом?

– Смею согласиться, память иногда выдает такое, чего мы от нее и не ожидаем, – вынужден был немного отступить Бородулин. – Но случается это часто не по нашей воле и не во всякое время…

– Согласен, – сказал Воловцов. – Так вот, это не всякое время как раз и наступило.

Бородулин нахмурился и исподлобья глянул на следователя:

– Ах, вот вы как… Хорошо, я попытаюсь… – Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Просидел так, кажется, более минуты. Иван Федорович терпеливо ждал, понимая, что в голове у доктора Бородулина совершается поистине титаническая работа. А потом доктор, не открывая глаз, произнес: – «Васьки еще нет… И где его черти столько времени носят…» – После этих слов Бородулин открыл глаза и с удивлением посмотрел на судебного следователя: – А ведь вы оказались правы. Я вспомнил! Александр Кара, когда мы спускались по лестнице, после слов «быстрее, быстрее» вдруг произнес: «Васьки еще нет. И где его черти столько времени носят!»

– Вот видите! – улыбнулся Иван Федорович. – Благодарю вас, доктор… Что, поехали дальше?

– Поехали, господин судебный следователь, – Бородулин заметно повеселел. Очевидно, он был очень доволен своей памятью, весьма хорошей для его почтенного возраста…

– Хорошо, – констатировал Воловцов. – Теперь припомните, кого из Каров вы осматривали первой?

– Юлию Карловну, – ответил доктор.

– Где в это время находился Александр Кара?

– Он то входил в столовую, то выходил.

– Он подходил к матери, опускался на колени, плакал? – осторожно спросил судебный следователь.

– Нет, ничего подобного не было. Он… он только наблюдал, как мне теперь кажется… – не очень уверенно промолвил Бородулин.

– Наблюда-ал, – в задумчивости протянул Воловцов. – А за вашими действиями относительно Марты он тоже наблюдал?

– Вы знаете, да.

– Хорошо, – резюмировал Иван Федорович. – Давайте дальше. Итак, вы констатировали смерть Юлии Карловны и Марты. А что было с Ядвигой?

– Мы все называли ее Еличкой, – произнес Бородулин, и тень печали пала на лицо доктора. – Вы знаете, это было милое и доброе дитя, совершенно безобидное и, конечно, безгрешное. Пусть отсохнут руки у того, кто осмелился поднять топор на ребенка, пусть его душа не обретет покоя никогда и во веки вечные будет маяться и страдать, потому что такому преступлению нет ни срока давности, ни прощения…

– Абсолютно с вами согласен, доктор, – с чувством произнес Иван Федорович. – Такому преступлению нет прощения…

– Благодарю вас, – шмыгнул носом доктор и принялся откашливаться, скрывая за кашлем подступившие слезы. Что ж, он был довольно стар и сентиментален, как и все пожилые люди. Ну, если не все, так большинство из них… – Когда я склонился над Еличкой, она тяжело и с хрипом дышала. Было похоже на то, что через минуту-другую она отойдет, но я все равно принялся совершать все необходимые действия, чтобы остановить кровь и локализовать рану. После того как перевязал Еличку, я послал свою служанку в полицию и за профессором Прибытковым, большим специалистом по черепно-мозговым травмам. Он живет чуть наискось от нашего дома… Да, как только я ее перевязал, Еличка перестала хрипеть, дыхание ее почти нормализовалось, и в это время ко мне подошел Александр.